Может, все же пойти и сменить его? Стать Олей. Или Светой. Или вообще Анжеликой Константиновной. Но за последнее десятилетие я уже начала привыкать. И вдруг мой мужчина, которого я жду, должен прийти именно к Оливетте? Должна же быть причина, почему меня назвали именно так.
И, потом, есть в этом имени все же одна хорошая черта - оно дает мне возможность чувствовать себя уникальной. И это приятно, потому что больше ничего уникального во мне нет. Рост средний, телосложение пока еще стройное, но поедание сладкого нужно существенно сократить. Темные волосы, в которых, как назло на самом видном месте, по бокам лба, уже начала пробиваться седина. Карие глаза – красивые карие глаза, они мне нравятся. Ни татуировок, ни пирсинга, ни умопомрачительной прически и даже офигительно-сексапильной одежды у меня нет. Потому что нельзя. А нельзя из-за профессии, которая тоже самая обычная – учитель литературы и русского языка. И все потому, что я с возраста, когда увесистый томик мог крепко удерживаться в моих руках, очень люблю читать. И, с возраста, когда меня осенило, что всем этим томикам можно написать продолжение, писать. Но писателем, по мнению моих родителей, твердо высказанному мне примерно во время, когда я поглощала эти томики в количествах, слегка несоразмерных с моими габаритами, мне не стать. А ведь, Оливетта Дальянская хорошо звучит. Но, увы.
Хотя, работа в школе, учение малышей – тоже своего рода роман. Не говоря уже об опусах, в которые время от времени складывается моя жизнь. А она не дает мне скучать. И виной всему он.
Он – это… а не знаю я, как его охарактеризовать. Его зовут Алексей, Алеша, как мне нравится его про себя называть. Вслух – ни-ни, на за что, он у нас общепризнанный Про – профессор то есть, и он именно такой и есть. Не понимаю, как все эти знания вмещаются у него в голове. Не представляю, как один человек может столько всего перечитать, пересмотреть и узнать. Но Алексей Валентинович не перестает меня поражать. Я бы хотела, чтобы он поражал меня меньше или, второй нравящийся мне вариант, чтобы что-то во мне также, до дрожи и волнующих, острых, сумасшедших желаний, поражало его. Но..., он удивительный, а я - нет. Вот так вот просто – нет.
А я, черт побери, в него влюблена.
23 ноября
Почему мы влюбляемся?
Почему, вдруг, из огромного количества лиц и тел, которые нас окружают, одно становится особенным, и часто это совершенно не такое тело и лицо, которое рисовалось в воображении при мысли о будущем принце. Кто нажимает на кнопку, которая запускает в организме процесс «это он»? Кто выбирает, когда на эту кнопку нажать? И почему, зараза этакая, у одних процесс кнопконажатия происходит взаимно, а у меня в одностороннем порядке? Почему?
После развода, который внезапно свалился мне на голову пару лет назад, мне долго не нравился вообще никто. Поначалу я - неосознанно - шарахалась от всех мужчин, рана болела и пугала пониманием, что если еще кто-то в ней поковыряется (а так ведь обязательно произойдет), я этого просто не переживу. Потом на свете вдруг резко не стало интересных мне мужчин. Нет, я видела, что представители мужского пола присутствуют рядом, что-то делают, говорят, но они как-бы находились в другом мире, который не соприкасался с моим. Между нами было невидимое, но очень прочное стекло. Они не могли сквозь него пройти, а у меня даже мысли не было помочь им попытаться. За этим стеклом мне было безопасно и хорошо. Целых несколько лет.
Я не заметила, когда Алеша прошел через это стекло. И я не поняла, как ему это удалось. И я, совершенно точно, не была к этому готова. Когда мысли о возможных новых отношениях с кем-то и посещали меня, я не рисовала себя конкретный образ, но это точно был кто-то не такой, как он. Он значительно старше меня. В его внешности, с точки зрения нынешних мускулисто-желаемых, брутально-татуированных стандартов, нет ничего, способного привлечь и заставить загореться женский взгляд. Он невысок, шевелюра, естественно, начала редеть, опять же естественно, есть животик. И вот он приходит к нам в школу по понедельникам и четвергам, заниматься с выпускниками, готовя их к выбору будущей профессии, я смотрю на него и понимаю, что никого красивее для меня нет. И смотреть на эти лучики морщинок, что, словно солнышки, расходятся от внешних углов его внимательных серых глаз, я могу бесконечно. И уже даже не пытаюсь понять, как это произошло.