И на этот раз Зорька охотно помчалась выполнять поручение и через несколько минут появилась, как всегда, довольная с… куском коры в зубах. Недалеко отсюда в поисках насекомых я отодрал кору от старого ствола туранги. Кора побывала в моих руках и, значит, принадлежала хозяину. Только когда были притащены все куски коры, собака отправилась дальше по следам за палочкой.
Вообще вещи она находила легко, память на место у нее была изумительной, а несла находку с гордостью, глядя на хозяина бесхитростными и преданными глазами. Говорят, что в Англии спаниелей дрессируют водить слепых, и они, обладая отличной памятью на места, хорошо справляются со своими обязанностями.
По острым камням и щебенке ходить нелегко. Особенно достается Зорьке. Подошвы ее лап нежные. Где ей, городской собаке! К концу дня она едва плетется за мной, прихрамывает.
Что с тобой, Зорька?
И она, чувствуя внимание, демонстративно поджимает как можно выше одну лапу, ковыляя на трех ногах, потом другую.
Но выскакивает из кустиков кеклик, и представления Зорьки закончены. Она мчится во всю прыть за птицей и гонит ее вверх в гору по скалам.
Наступил вечер. Место для ночлега было не совсем удачным. Кругом валялись камни. Расчищая для постели площадку, под одним из камней я нашел скорпиона. Он мирно спал, положив свой длинный хвост на бок, и очнулся только через несколько секунд после того, как оказался на свету. И помчался во всю прыть, грозно размахивая своим ядоносным оружием — кончиком хвоста.
Ради того, чтобы избежать неприятного знакомства с этими мрачными паукообразными, и приходилось растягивать над постелью полог, хотя здесь совершенно не было ни мошек, ни комаров.
Река в этом месте не сильно шумела, и сквозь сон я услышал звон камней. Зорька поднялась и, уставившись в темноту, заворчала. «Наверное, горные козлы», — подумал я.
Вечером я заметил здесь несколько старых кучек их помета. Может быть, звери тоже пользуются этим местом для безопасной переправы на другой берег и тоже заночевали на склонах крутого обрыва.
Рано утром два скорпиона оказались под рюкзаком, один очутился в котелке. Я просмотрел все вещи, но нигде больше не нашел ночных гуляк. Когда же стал сворачивать кусок брезента, на котором расстилал постель, из-под него выскочили несколько скорпионов и помчались в панике искать убежища.
Не особенно приятное удовольствие спать на скорпионах! К счастью, я не подозревал этого.
Вблизи ночлега, рядом с большой темно-коричневой скалой, у ее основания, валялось много камней. На скале тоже лежали камни, готовые скатиться вниз. Время, жара и холод, дожди и снега основательно разрушили большую скалу.
С вершины скалы хорошо виден каньон и узкий его поворот, отграниченный красными выступами, похожими на оскаленный зубастый рот. Утром в выжидании тепла тут удобно посидеть и привести в порядок записи.
На темном фоне скалы я заметил какие-то светлые кругляшки. Они оказались изящными глиняными домиками ос-эвмен и по форме напоминали кувшинчики с коротким, но хорошо очерченным горлышком. Во многих кувшинчиках зияли дырочки: молодые осы покинули свои колыбельки, заботливо приготовленные матерями. В некоторых же домиках еще жили личинки, а горлышко кувшинчиков было запечатано. «Хорошо было бы привезти домой хотя бы один домик, чтобы сохранить его целым, вместе с кусочками скалы, к которому он прикреплен», — подумал я и, вооружившись крепким камнем, принялся за работу.
Но меня ждало огорчение. Нигде, ни один домик не мог я отколоть вместе с породой, на которой они были прилеплены. Все они до единого были укреплены в самых надежных местах. Даже очень большие камни, отделившиеся небольшой трещинкой от скалы, не удостоились внимания заботливых матерей.
Скрупулезная предосторожность, пожалуй, имела глубокий смысл. Что бы стало с хрупкими глиняными домиками, если бы камень, к которому они были прикреплены, отвалился? Или произошло землетрясение! Оно бывает очень редко, но можно не сомневаться, что в долгой жизни вида случалось не раз. Как же они, такие маленькие, могли определять надежность фундамента для своей постройки, какое чувство помогало им в этой сложной работе? Опять все тот же таинственный инстинкт — эта память далеких предков, переданная по наследству многочисленным поколениям?
Солнечные лучи осветили каньон, обогрели камни. Стало тепло. Пора было думать о переправе. Здесь глубина реки достигала нескольких метров, а ширина не менее полутораста метров. Я храбрился: ведь с собой резиновая подушка, которую можно привязать тесемками к животу. С таким поплавком легко плыть.