Первый заплыв оказался не особенно удачным. Вещи, завернутые в брезент, едва не выскользнули из руки, которую я держал над собой, и, коснувшись воды, порядком промокли. Но к другому берегу я пристал хорошо, хотя быстрое течение сильно снесло в сторону и едва не прибило к коряге, за которой начинались буруны и перекаты. Во второй заплыв вещи были привязаны уже на голове, а обе руки свободны.
Зорька не желала оставаться на берегу и сопровождала меня в переправах, поминутно оглядываясь и возвращаясь ко мне: в воде она вела себя так же свободно, как и на земле.
Переселение на левый берег не обошлось без последствий. Одежда, одеяло промокли, подмокла мука и прессованные брикеты каши. Соль в мешочке превратилась в густое месиво. Изрядно впитал в себя воду сахар. Все это пришлось разложить на солнце для просушки. А оно старалось и пекло по-летнему, быстро отогревая продрогшее тело.
Забока, на которую я попал с противоположного берега, оказалась превосходным уголком пустыни. На ней рос великолепный саксаул, и ни одна ветвь этого дерева, несмотря на свою необычную хрупкость, не была поломана. Следов человека здесь, как и внизу, не было никаких, а землянка, от которой сохранились лишь выложенные камнем стены, покинута, наверное, не менее 50 лет назад, так как на ее полу вырос уже толстый саксаул. Поближе к реке высилась стена колючего барбариса, и на нем красовались ярко-красные ягоды. У самой же реки, как всегда, росли крупные и развесистые туранги, ясени и клены.
Маленькая территория забоки была в полном расцвете. Между кустиками сине-фиолетовыми пирамидками высились чудесные цветки заразихи. Это красивое и оригинальное растение получило столь нелестное название за то, что действительно является настоящим паразитом, так как его корни получают питательные вещества от корней других растений; саксаул был разукрашен множеством галлов — болезненных разращений, вызываемых насекомыми. Самые разнообразные, в виде шариков, мохнатых, пушистых комочков, еловых шишечек, они подчас усеивали растение, придавая ему необычный вид. И все это разноликое творение природы вызывалось крошечными розовыми личинками комариков-галлиц. Галлы в известной мере можно было отождествить с болезненными опухолями. Каждая личинка жила в центре галла, в особой каморке и питалась или соскребывая нежную и сочную ткань галла, или всасывая жидкость, выделяемую стенками.
Богатство галлов, их разнообразие так заняло мое внимание, что заставило забыть все окружающее.
Неугомонная Зорька тотчас же отправилась обследовать этот маленький островок благоденствия: ведь здесь была настоящая светлая земля, по которой так приятно ступать лапами, а не жесткий щебень да острые скалы. Опять всюду надо понюхать, под каждый кустик, в каждую норку засунуть свой нос. Если повстречалась ящерица, то непременно броситься за ней, а потом, фыркая и ожесточенно работая лапами, пытаться выкопать ее из убежища. Больше всего хлопот, если на пути свежие следы зайца. Сколько энергии, торопливости и неутомимых поисков! Ну а если заяц выскочил из укрытия — тогда жалобный лай, нет, не лай, а скорее плач и стремительный бег.
Один заяц лежал под кустом совсем близко от нас. А когда, не выдержав, вскочил, то собака завыла как-то особенно плаксиво. Еще бы, какое оскорбление! Устроиться почти рядом да притаиться. Помчалась за ним, сбилась со следа; пока же его распутывала, заяц, взобравшись на каменистую горку, остановился и стал внимательно и, как мне показалось, без всякого страха следить за странным созданием с неимоверно длинными ушами, некстати попадавшими на бегу под передние лапы.
Вблизи раздался мелодичный посвист большой песчанки, и зверек, заметив нас, привстал возле своей норки на задние лапки, чтобы получше разглядеть посетителей этого глухого уголка. Возле него появился второй, потом третий, и разного тона посвисты образовали что-то похожее на приятный и мелодичный оркестр. Постучав о котелок ложкой, я внес некоторое разнообразие в это музицирование, что, впрочем, вскоре смутило его участников и прекратило концерт. В довершение всего Зорька, пожелав познакомиться с песчанками поближе, получила прямо в нос струйку земли, ловко брошенную задними лапками убегающим в норку зверьком.
В общем дел и забот у моего друга было по горло. Что поделаешь! Без них и жизнь неинтересна.
Сегодня из под кустика терескена, куда заглянула Зорька, раздался громкий негодующий крик. На мгновение собака замешкалась, я же воспользовался этим, успел вовремя схватить ее за ошейник и увидел… совсем маленького зайчонка. Он, очевидно, недавно родился — быть может, всего лишь день назад. Серенький пушистый клубочек с маленькой белой отметинкой на лбу сжался, запрокинул на спинку уши, зажмурился. Осторожно я положил зайчонка на ладонь. Сердечко малышки билось в невероятно быстром темпе, тельце содрогалось мелкой дрожью. Сколько жажды жизни в этой тщедушной малютке!