— Ты? В десятый?
— Да, — твердо ответила я, и сама себе удивлялась. «Бог мой! Куда я лезу? Зачем?». Это я еще не знала с кем я связалась. После моего громкого заявления, математичка вызвала меня к доске и просила найти ошибки в уравнении, которое написал Скворцов. Одну все -таки я нашла, но дальше этого дело не продвинулась.
— И ты хочешь сказать, что вы не являетесь парочкой идиотов? Мы этот материал проходим уже целый год! Это уравнение шестого класса!
Я взглянула на Мишку, он мне и на пальцах, и губами подсказывал, что нужно изменить. Я была рада, что этого не видела училка, я все сама исправила и подсчитала. Как оказалось, посчитала я неправильно. Да, действительно математика права, я плохо знаю таблицу умножения.
— Вместо того, чтобы лицо косметикой портить, считать училась бы, расширяла бы свой кругозор.
Я посмотрела на Кострова, ища подсказки. Он, желая подсказать мне, что-то прошептал . Ваня видел, что я не поняла его друга. Тогда он поднял тетрадь, на которой были во весь лист написаны цифры правильного ответа. В этот момент я, явно, выдала себя, потому что смутилась. Сердце мое забилось, как автомат Калашникова, я думаю, не менее 120 ударов в минуту. Ваня быстро убрал тетрадь, заметив, что Лидия Васильевна направилась в их сторону со словами:
— А вам должно быть стыдно иметь общение с отстающими и, тем более ей помогать, когда вас не просят.
Я резко повернулась к доске, стирая старый ответ. Хорошо, что я запомнила то, что было написано на листке. Да как такое забудешь? Сейчас меня волновало, успели-ли они перелистнуть лист в тетради? Но математичка тоже дурой не была. Она взяла Ванину тетрадь и стала ее листать. Я снова покраснела, ноги вдруг стали ватными, я боялась что от волнения упаду. Когда она перестанет издеваться? Эх, если найдет подсказку- достанется и Ване.
— От тебя Тихонов, я никак не ожидала, — обратилась она к нему. У меня все внутри упало - нашла!, но оказалось, что нашла, да не то. Фыркнув, наша классная вернула тетрадь Ване и направилась ко мне. Тут на мое счастье прозвенел звонок. Я заметила, что классная, увидев что-то в тетраде Тихонова стала какой-то настороженной. Поставив мне законную тройку, она отпустила класс.Я, сломя голову полетела к ребятам:
—Ваня, она нашла, да?
— Злат, что ты так переживаешь? Я же сам подставился, ты меня не просила, — Вот этом весь был он. Он хороший, он очень хороший… и мы с ним... друзья. С тех самых пор – друзья. Только друзья. И я не знаю, на сколько это хорошо. Потому что, даже Надя говорит, что с друзьями любовь не рождается. В друге девушки не видят парня. В подруге же парни не видят девушки, а просто – друга, в лучшем случае «оно».
— Но почему? Почему она не стала тебя выставлять?
— Потому что сильно влюбилась! — объявил Мишка и засмеялся, а Ваня подхватил:
— Ага, горячо и сильно, — и он подвинул мне тетрадь. Я увидела на обратной стороне тетради уродливое изображение старушки, подписанное внизу "Старая грымза". Ниже были написаны ее мысли: «Кто сегодня в очереди на отпущение грехов?». Я засмеялась, мне сразу стало понятно испорченное настроение математики. Я только спросила:
— А где же был ответ? Она что, не нашла его?
— Этот хитрый еврей мою тетрадь испортил! — Ванька шлепнул Кострова этой тетрадью. — А ты что, реально в десятый пойдешь или у тебя так плохо с чувством умора?
Я снова все вспомнила и покраснела:
— У меня ужасно с чувством юмора, и теперь мне придется в десятый идти.
— Злат, не глупи. Она завтра уже не вспомнит об этом. Ты же не серьезно в десятый собралась. Да никто из нас не считает блондинок тупыми, так что не надо нам ничего доказывать! Мы и так тебя жесть, как уважаем, скажи Тихонов?
Мне оставалось только вздыхать от реплик Кострова. Чем больше он говорил, тем сильнее я себя идиоткой чувствовала. Даже Надя в туалете меня отругала, что я начала оправдываться и себя еще больше под удар подставлять. И я уже было решила идти в учительскую и извиняться перед Лидией Васильевной, но тут Ваня подошел к моей парте и замялся, покусывая большой палец:
— Так ты серьезно в десятый хочешь… ну, остаться?
И он сейчас скажет, что я совсем дура. У меня от жалости к себе слезы навернулись:
— Я не знаю… Все так неожиданно…
— Она вынудила тебя, да?