В этот раз сон пришел почти сразу. Согретый теплом от костра, сытый и укрытый от ветра я почти забыл о мучившей меня жажде.
Глава 4
Сделав очередной глоток из глубокой пиалы, Малбор откинулся на подушки. Девушка растянулась в гнезде, но стоило ему замолчать, ее уши дрогнули. Сонным голосом она попросила:
– Продолжай, я вовсе не сплю.
Молодой маг улыбнулся, видя как девушка пытается бороться со сном. Но он и не собирался останавливаться. Пусть в его рассказе не было всего того, что удавалось вспомнить, да и сами воспоминания будто затерлись и потускнели со временем, история захватила и его. Прочистив горло, он продолжил.
Следуя по намеченному пути, мне все чаще приходилось останавливаться. Я прислушивался к шороху листвы, оглядывал серое облачное небо, бросал мелкие камушки в сухую траву. Вот только истинной проблемой постоянных заминок была не паранойя. Она едва заметным приведением мелькала на задворках сознания. Главной проблемой была моя усталость.
Жажда мучила настолько, что теперь с сожалением вспоминалось, как прошлым вечером в никуда выпускал кровь побежденного сокола-переростка. Густая, текучая, соленая, она нередко возникала в сознании после пробуждения поздним утром. Во рту даже стоял железный привкус то ли от разыгравшейся фантазии, то ли от собственной крови на нёбе.
Несмотря на вялость и отвлекающие мысли, я все еще держался в сознании. Хоть желание прилечь в очередной темной нише с каждым часом и становилось все сильнее, я уверенно продвигался дальше.
Залезать на каменные выступы больше не было желания, так что ориентировался я по воспоминаниям. Эта тактика могла сыграть со мной злую шутку, но пока я не собирался ее менять.
Главным признаком, что я двигаюсь в верном направлении был постепенно нарастающий уклон под ногами. Да и в целом ландшафт немного поменялся. Теперь камни занимали больше пространства, оставляя для движения лишь узкие коридоры. Они рыжели слоистыми пластами породы, создавая ступенчатые уступы. Несколько раз в тупиках мне приходилось забираться по таким "ступеням". Плиты собирались в дорожки на разных уровнях, где-то сливаясь под углом, где-то упираясь в непроходимые преграды.
Ориентироваться становилось все сложнее. Раньше осмотреть округу мешал туман вдалеке. Теперь же благодаря многоуровневому ландшафту оглядывать даже ближайшие окрестности без потери большого количества времени и сил было в принципе невозможно.
Травы в этом каменистом краю стало значительно меньше, а змеиное шуршание пропало вовсе. Теперь редкие сухие кустики одиноко серели на фоне бурых камней.
Сдавшись перед очередной стеной в длинном углублении, где рассчитывал найти путь наверх, я подыскал глубокую выщербину в породе и свернулся в ней улиткой. Мясо полетело в рот, челюсти автоматически заработали. Я почти провалился в сон, когда до слуха донеслись еле слышные звуки.
Это было тяжелое свистящее дыхание большого существа. Прямо перед моими глазами, припав к земле, мимо проплыла вытянутая морда, напоминающая кабанью. Маленькие глазки белели мутными жемчужинами на фоне густого темного меха. Вот только вместо привычных закрученных клыков я разглядел ряд конусообразных хищных зубов, что никак не вязалось с моими представлениями о кабанах. Пасть будто разрезали напополам, не пожалев нашпиговать зубами все пустоты.
А заканчивалась морда пятаком с крупными подвижными ноздрями. Они глубоко втягивали пыль с земли, по которой я совсем недавно проходил. Продолговатая голова переходила в несоразмерно длинную шею, а следом на массивных ногах шла крепко сбитая туша, напоминающая медвежью.
Сонливость мигом пропала. Я сильнее вжался в относительно глубокую впадину, почувствовав спиной прохладу каменной стенки. Мое положение позволило разглядеть не все, но с этого ракурса я детально изучил мощные ноги. Они напоминали широкие столбы, что вгоняют в илистое дно при возведении мостов. Передние ноги были почти вдвое длиннее задних. Мелкое крошево камней беззвучно рассыпалось под ступнями.
Судя по морде и брюху, всю поверхность туши покрывала густая шерсть, от которой разило запахом влажной болотной тины.
Несоразмерность частей тела и явные признаки хищника пугали ничуть не меньше чем ткань накидки, свисавшая по бокам чудовища. Такие домотканые, незатейливые полотнища служили одеждой совсем уж отчаянным беднякам, едва сводящим концы с концами. Чаще их использовали как подстилки в хозяйстве или как пологи при работе в полях. Еще припомнилось, что из подобных тканей иногда шили накидки для ездовых лошадей.