— Ты что же, дурак, делаешь?! Без руки хочешь остаться?! Иди немедля в санчасть!
— В санчасть… — Рим криво усмехнулся. — Туда пойдёшь, быстро не вырвешься. А мне воевать надо, драться. — Он стукнул себя в грудь. — Тут, знаешь, как горит. Мать повесили. Отца в печи сожгли. А ты лезешь со своими дурацкими деревьями, — он мотнул головой в сторону облитых золотом каштанов. — «Красавицы, красавицы!» Только соли на рану подсыпаешь! — Рим говорил хрипло, он словно задыхался. — А знаешь ты, что я в день свадьбы невесту похоронил? Прямо в свадебном платье положил в могилу! Немцы Киев бомбили… Теперь санчасть… Ты лучше спроси, что я сделал, чтобы отомстить за всех?! — Рим опять стукнул себя по груди. — Не уберёг командира?..
— Так ведь не ты один был возле него, Рим. Никто тебя не обвиняет, и зря ты терзаешься…
— Я сам себя виню. Ведь какой был командир!
— Не погиб же. Поправится и вернётся.
— Вернётся, конечно. Только если б берегли как следует, не ранило бы его. Ведь под носом у меня стрельнул фашист! На секунду я опоздал. Но зато и фриц у меня стал, как решето.
— Это так. Однако санчасти тебе всё равно не миновать. Какой ты вояка в таком виде? В госпиталь не отправят, не бойся, рана-то, сам говоришь, — пустяковая, только гноя, видать, много. Как ты терпел?
— Не отправят? Как бы не так. Ты что, докторов не знаешь? Тысячу болячек найдут. Особенно сейчас, когда полк на отдыхе.
Рим оказался прав: из санчасти он не вернулся.
Полк продолжал стоять в лесу, километрах в ста от Чернигова. «Отдых» уже порядком надоел. Каждый день одно и то же: теоретическая учёба, выработка и закрепление боевых навыков, политзанятия. Короче, ни одной, можно сказать, свободной минуты.
И вдруг по эскадронам молниеносно распространилась радостная весть: вернулся комполка, поправился. Бойцы любили командира. Кусимов хорошо знал своё дело, был решителен в бою, храбр, пулям не кланялся, но и зря не подставлял голову, а главное — по-настоящему заботился о солдатах. Кроме башкир, в составе полка было много бойцов других национальностей. «Все, кто бьётся за Родину, за её свободу, — братья по духу, по оружию!» — любил повторять командир. Он был очень справедлив. Попусту никого не хвалил, но и зря не наказывал.
Обо всём этом Искандер узнал от своих товарищей, потому что в тот день в эскадроне только и было разговоров, что о командире. Но так уж водится, когда все хвалят, невольно рождается сомнение: «Может, преувеличивают. Поживём, увидим», — подумал Искандер. Ждать пришлось недолго. Солдаты оказались правы. Искандер сам убедился в этом.
На следующий день по возвращении из госпиталя комполка обходил эскадрон за эскадроном. Настал черёд и эскадрона, в котором служил Искандер. Командир прихрамывал и опирался на палку. Выше среднего роста, широкоплеч, с густыми чёрными бровями, из-под которых остро и внимательно смотрели всё замечающие тёмные глаза, он иногда что-то строго выговаривал командиру эскадрона, порой одобрительно хлопал по плечу.
— Ага, у тачанки смена экипажа, — сказал он, оглядывая Искандера и новичка, заменившего второй номер расчёта. — А где же прежний второй?
«Ну и память!» — подумал Искандер, а вслух ответил: — В медсанбате, товарищ гвардии подполковник. Скоро вернётся в строй!
— Боевой он парень! Под Усть-Хопёрском здорово врезался во фланг немцам! Немало тогда их положил. Боевой парень!
— Он очень переживал, что не смог тогда уберечь вас, товарищ гвардии подполковник, — сказал кто-то из сопровождавших командира офицеров.
— Его вины тут никакой. — Кусимов посмотрел прямо в глаза Искандеру, стоявшему перед ним навытяжку, словно свеча, улыбнулся: — Пойдёте навестить, передайте своему напарнику от меня привет, товарищ…
Искандер мгновенно подсказал:
— Гвардии рядовой Даутов!
— …Даутов. А зовут как?
— Искандером, товарищ гвардии подполковник.
— Из каких мест? Не из Татарии?
— Родом оттуда, товарищ гвардии подполковник. А жил в Петропавловске.
— Выходит, и так и эдак мы с тобой соседи, Даутов.
Комполка обошёл тачанку, придирчиво осмотрел лошадей, сбрую, проверил оружие и, одобрительно кивнув головой, направился дальше.
Подполковник понравился Искандеру. Остаток дня он нет-нет да возвращался мыслями к этой встрече и всё более утверждался в мнении, что командир — мужик хороший, толковый, с ним можно будет воевать.
В санбат к Риму Искандер попал не скоро. Обстоятельства не позволили: полк начал готовиться к сабантую. Многие вначале не поверили этому. По правде говоря, Искандер и сам был немного ошарашен. Какой может быть сабантуй на фронте?! И всё же слово сразу напомнило Татарию, где зародился этот национальный праздник… Шумит, бурлит народом широкий луг, окаймлённый купами деревьев. Звучат музыка, песни. Повсюду соревнования: бег в мешках, лазание на столб, конные скачки… Венец праздника — татарская борьба по выявлению батыра… Вот он какой бывает сабантуй.