— Товарищ командир, разрешите мне высказаться: пастух — видная фигура, ему подчиняется всё стадо. Может, я разузнаю… С пастухами да с козочками в своё время дело имел, и теперь, если нужно, не прочь…
Глаза командира озорно заблестели:
— «Дело имел», говоришь? Значит, пробовал жирную козлятину? Поэтому, наверное, ты шустрым парнем стал. А, Жан?
— Не скрою: было дело, товарищ командир. В молодости. Шумно, с выпивкой на берегу Волги. Помнится: пикник устроили…
Командир почесал затылок:
— А что, можно повторить этот пикник. Раз ты уже и опыт имеешь… Если он не согласится идти в лес, можно, конечно, в ресторанчике каком-нибудь выпить коньяку с лимончиком. Поскольку этот пастух не из простых… Сам говоришь: «подчиняется всё стадо»…
— Понятно, товарищ командир. Только разрешите выяснить одну маленькую деталь: потом его к праотцам отправить, да?
Ничипорович засмеялся:
— Нет, Жан. На этот раз задание посложнее. Его не надо уничтожать. Он должен работать на нас.
— А если не согласится? — Жан вопросительно взглянул на Ничипоровича.
Тот молчал, раздумывая.
— Он немец?
— Да.
— Тогда ничего не выйдет.
— Не все немцы фашисты, Кабушкин. Да и многие из них поняли, что молниеносная война затянулась, оказалась бредом Гитлера. Скорее их отправят, как ты сам выразился, к праотцам, чем они увидят победу над Россией. Вот даже фашистская газета «Минскер цайтунг» пишет, что «на кладбище в Минске уже похоронено более тысячи шестисот немцев, павших от рук партизан». Ты знаешь, Жан, это только офицеры.
— Следовательно, и этот «пастух» — офицер?
— Разумеется… Большая земля так его окрестила.
— «Большая земля»? Это задание оттуда?
— Да, Жан. А твой «пастух» — Ганс Штрубэ, он же начальник канцелярии президента железных дорог «Центр».
У Кабушкина выступил на лбу пот. Он сел, взглянул на фотографию Штрубэ, потом переспросил:
— Вы не шутите, товарищ командир?..
— Никак нет, лейтенант. — Ничипорович, примяв большим пальцем пепел в трубке, опять закурил, стал ходить по землянке. — Конечно, это очень опасно. Но другого выхода нет. Мы тебе верим, Жан…
Кабушкин мысленно обругал себя за неуместный вопрос. А вдруг командир подумал, что он испугался, что он — трус, который дрожит за свою жалкую шкуру…
Жан поспешил ответить:
— Я попробую, товарищ командир.
— Отлично, Кабушкин. Теперь к делу. Большая земля предполагает, что к «пастуху» можно и нужно подобрать ключ. Но будь осторожен: Штрубэ умный и ловкий человек.
За Гансом Штрубэ Жан наблюдал издалека. Чтобы поближе познакомиться с ним, надо было хорошо изучить этого человека: знать его повадки и настроение, отчего Штрубэ иногда злится, что ему по душе, а что нет. Только после этого можно было приступить к делу. Конечно, как и другие его соратники, Ганс, наверное, любит золото. Не исключено, что он клюнет на эту приманку. Только нужно деликатно предложить её. Но как? Не скажешь, будто ненароком: «Вот тебе золотишко, а ты, друг ситный, подавай нам за это ценные сведения о движении поездов по железной дороге для передачи в Москву». Немцы — народ щепетильный, самолюбивый.
Жан стал крутиться на станции.
У железнодорожников была «страда». Около десяти паровозов стояли возле ворот депо, дожидаясь ремонта. Одни под парами, другие, как покойники, холодные. Значит, стоят они тут не меньше трёх-четырёх суток! Раз их столько скопилось у ворот, то в самом депо, видать, яблоку упасть негде.
От железнодорожника, которого велел найти Сайчик, Жан узнал, что за последнее время паровозы возвращаются из-за того, что плавятся подшипники.
— Баббитный сплав, который присылают из Берлина, дерьмо, — сказал он. — Поэтому вон сколько их тут собралось, — Железнодорожник испытывающе посмотрел на Жана и подмигнул. — Из дерьма дерьмо и получается…
— А как Штрубэ, ваш начальник? Не грозит расстрелом?
— Перед народом ершистый. А так, когда один, ничего, покладистый.
Оказалось, что Штрубэ в депо почти не бывает, а когда приходит, горло тут не дерёт, разговаривает мирно. Больше сидит в своём кабинете, читает бумаги. В неделю три раза проводит у себя совещания. Приёмный день — вторник и пятница. У двери его кабинета постоянно сидит разукрашенная секретарша по имени Раиса Александровна…
Жан вызнал, что она незамужняя. «Чем я плохой жених? — улыбнулся он от неожиданно пришедшей мысли. — И подарков не пожалею… Если всё удачно сложится, начальник-шеф должен быстро заметить, какой элегантный кавалер ходит к его секретарше». Затем Жан попросит Ганса Штрубэ быть его посажённым отцом на свадьбе, которая будет скоро, подарит на память дорогие подарки. Не забудется и фрау Штрубэ из Берлина. Потом можно будет намекнуть: дескать, гонорар-то получен, пора и за дело. Подарки, конечно, надо брать из комода Лены. У неё есть для таких случаев кое-какие золотые безделушки. Всё равно без дела лежат — тускнеют. Она ничего не пожалеет.