Софья с сомнением посмотрела, на то, во что превратилась ее вещь, и поспешно сняла вторую туфлю.
Мне кажется, ноги будет отмыть легче. – Уверенно заявила она и гордо двинулась дальше. Ник снисходительно посмотрел ей в след не в силах сдержать улыбки.Домик оказался небольшой, деревянный, как будто наспех сложенный из потемневших от времени бревен. Но внутри производил совсем иное впечатление. Комнаты были хоть и небольшие, но уютные. Чисто выбеленные стены, устеленные шерстяными половицами полы и идеальный порядок в прихожей – все ненавязчиво говорило о качествах хозяйки.
На стук закрывающейся двери из смежной комнаты не торопясь вышла низенькая, уже немолодая женщина. Увидев вошедших, она уронила полотенце и со слезами кинулась обниматься.
Никуша! Сынок! – причитала она, уткнувшись лицом в грудь сына. ЕЕ сухие плечики часто вздрагивали от рыдания, а он нежно по-сыновьи молча обнимал их.Софьи было немножечко неудобно, поэтому она тихо стояла в сторонке и пыталась улыбаться.
Ну, вы проходите, проходите. – Вдруг спохватившись, засуетилась женщина.Мама, познакомься – это Софья, моя невеста. – Без вступления выпалил Ник.Ах! – Всплеснула ручками женщина, - Софьюшка, значит. Да, вы не стесняйтесь, проходите, будьте как дома. Не обращайте на меня старую внимания. Этот шалопай никогда не имел привычки посвящать меня в свои планы, поэтому не удивляйтесь моей реакции. Я вас уверяю, для меня это полная неожиданность. Если бы я знала, то хоть пирожков бы напекла. – И она укоризненно посмотрела на сына, как бы говоря: «Эх ты, все-то у тебя не так, как у людей!»А где бы мне ноги помыть? – Тихо как мышонок спросила девушка.Да, ты что! – Глянув на ноги девушки изумленно воскликнула мама, - Где ж тебя так угораздило то? Сейчас-сейчас, я принесу тазик.Это «тебя угораздило» весьма рассмешило Софью, «Как будто, чтобы провалиться здесь в грязь необходимо особенное невезение», - подумала она, едва сдерживая смех.
Очень скоро появился тазик с теплой водой, и все самые злободневные проблемы были решены.
Сразу же с дороги они приступили к столу и до сыта наелись самой здоровой деревенской пищи, о которой в городе приходится только мечтать. На столе появились, как по мановению волшебной палочки,: молоко, сметана, масло, творог, соленые огурцы, вареная картошка, запеченная в печи свиная грудинка, холодец, каравай душистого свежего хлеба и, конечно же, большая сочная луковица. Все началось после краткой молитвы. Софья по-началу никак не могла взять в толк, как могут сочетаться столь разнообразные продукты, и с чего начинать, а чем заканчивать, чтобы потом не было расстройства желудка. Но Ник подал ей пример, и она быстро освоилась с новыми условиями. Оказалось, что на стол обычно выставляется все, что есть, а человек сам подбирает себе меню, сообразно своему вкусу. Ник уверенно оторвал себе кусок грудинки и запихнул ее в рот, откусил от вареной картофелины, закинул в рот кусочек лука и с деловым видом налил себе полную кружку молока. Все было ясно, и его примеру смело последовала Софья.
После того, как с трапезой было покончено, наступило время чая. На столе появился самовар и сладости. За чаем, как обычно, завязался долгий разговор обо всем и ни о чем. Больше всех говорил Ник, рассказывал маме об их дальнейших планах, о свадьбе, о миссионерской практике. Когда та узнала о предстоящей новой разлуке, то серая печаль наползла на ее сияющее лицо, но по всей видимости, она была сильной женщиной, и очень скоро лицо ее вновь осветилось радушием. Софья все больше молчала, и скромно отвечала только в тех случаях, когда в этом была необходимость.
Мама Ника с первых же минут признала Софью дочерью и оказывала ей столько внимания и почтения, сколько ей не оказывала ее родная мать. Девушка сразу же почувствовала, как неодолимо ее тянет к этой доброй и сердечной женщине, и ей даже не было необходимости интересоваться ее именем, потому что с первых же слов она стала называть ее мамой. Для самой Софьи это было чрезвычайно странным происшествием. С тех пор, как из девочки она превратилась в девушку и стала мечтать о будущем муже, ее волновал один вопрос, как сможет она называть мамой чужую для нее женщину, которую она раньше никогда не видела, и которая для нее лично еще не сделала ничего такого, что обычно делают матеря для своих дочерей.
Мама рассказывала им о трудностях, которые им пришлось пережить за последний год. Она, то смеялась, то плакала, отдаваясь воспоминаниям. Атмосфера в доме была настолько теплой, что Софья чувствовала себя так, как будто жила здесь всю жизнь. Все нехорошее, казалось, осталось позади. О городе не хотелось и вспоминать, и это притом, что она думала, что будет скучать по нему и стремиться назад.