Редкие прохожие миновали живописную картину «инспектор избивает паренька», опустив глаза и сделав вид, что их это не касается. Никто не желал попасться под горячую руку стража правопорядка.
Бэн одной рукой вновь приподнял паренька за шиворот, а другой похлопал его по карманам. Найдя свой револьвер, Хилсвальд вновь прижал парня к земле.
— Слушай меня внимательно, пойдешь в больницу и скажешь, что у тебя спиральный перелом лучевой кости. Запомнил? — мужчина спрятал револьвер в кобуру и сильнее прижал парня к земле.
— Спиральный перелом лучевой кости. — Бэн завел парню руку за спину и с силой дернул. Послышался характерный хруст костей.
Почти тот час, раздался крик. Несмотря на невероятную боль, парень отчаянно пытался сдержаться, уткнувшись лицом в грязную мостовую, зажмурившись, даже задержав дыхание.
Мужчина же, поднявшись со своего «противника», направился прочь.
Первая же попытка пошевелиться привела к новой вспышке боли и сдавленному стону. Один из прохожих мгновенно отшатнулся, брезгливо поморщившись, едва удостоив взглядом паренька с испачканным кровью лицом, взглядом. Сесть удалось лишь через время, кусая губы, только бы опять не закричать, чувствуя, как слезы мешают четко видеть окружающую картинку.
Глубоко вдохнув, собираясь с силами, Эрик всё же сумел подняться, шаткой походкой пьяницы направляясь к больнице, не совсем уверенный, что не лишиться сознания по дороге.
***
— Вы же понимаете, что просите не возможного? — министр обороны прохаживался взад-вперед по кабинету, нервно заламывая руки.
Вот уже полгода этот человек шантажировал его и министр ничего не мог с этим поделать, слишком много власти давал чертовому шантажисту компромат, невесть как добытый им. Впрочем, при его-то деньгах и влиянии, удивительно, что он вообще решился шантажировать министра, а не тихо убрал его, руками какого-нибудь убийцы и не посадил на его место своего человека.
— Нет такого слова «невозможно», вы просто не хотите. — мужчина в кресле поправил шляпу и усмехнулся. — Вы же министр, что вам стоит, отдайте приказ, чтобы ваши люди в этом деле сильно не упорствовали?.. — он лениво откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Этот разговор начинал его утомлять.
— Зачем вам это? — министр остановился и пристально взглянул на аристократа, устроившегося в кресле.
— Скажем так, за убитыми проститутками никто плакать не будет, а этот, гм, субъект, представляет собой интересный объект для наблюдений. Разгоняет скуку.
— У богатых свои причуды. — хмыкнул министр, присаживаясь на край стола. — Какой мне с этого прок?
— Вот вы как заговорили, — аристократ удивленно приподнял бровь, улыбнувшись. — Ну, скажем, я отдам вам папку, в которой хранится компромат на вас еще и доплачу столько, сколько вы скажете, в качестве моральной компенсацию.
Двое мужчин, не мигая несколько секунд смотрели друг на друга, первым взгляд отвел министр.
— Хорошо, будь по-вашему.
— Приятно иметь дело с разумным человеком. — мужчина встал с кресла и отвесил министру шутливый поклон. — Всего доброго.
— Боже, что же я делаю? — прошептал министр, когда за гостем закрылась дверь и опустился в кресло. — Прости меня, Господи. — обращая взгляд в окно, одними губами прошептал он.
Раздался грохот, сверкнула молния, на улице пошел дождь.
Мужчина в кресле зябко поежился и уронил голову на грудь, осознавая, что только что совершил нечто большее, худшее, чем сокрытие преступления.
***
Не особо терзаясь муками совести, по поводу вчерашнего происшествия, Хилсвальд прогулочным шагом направлялся к полицейскому участку. Одной рукой он придерживал кобуру с револьвером, словно боялся, что его вновь украдут.
В участке оказалось на удивление тихо. Поздоровавшись с дежурным, Бэн прошел в свой временный кабинет, где его должен был ждать отчет с места происшествия.
Кабинет, предоставленный инспектору Скотланд-ярда, был весьма унылым зрелищем, как и весь полицейский участок в целом. Массивный деревянный стол занимал почти все пространство, рядом кое-как помещались два мягких стула и довольно массивный шкаф для документов. Единственным достоинством этой «коробки», как величал помещение инспектор, было, пожалуй, большое окно из которого открывался вид на оживленную улицу.