Список основополагающих научных результатов увеличивается, естественно, медленнее, нежели размах научной деятельности в целом, чем число учёных, технических работников, обслуживающего персонала, вспомогательных средств и ассигнований. Зато именно благодаря количественному росту научного контингента в целом ускорилось внедрение принципиально новых достижений в практику.
А что будет потом? Увеличится ли разрыв между творцами и исполнителями? С какой скоростью будет расти научная продукция?
Уже сейчас ясно, что объём научных работ не может вечно расти по экспоненте. Ибо эта кривая, чем дальше в будущее, тем круче взмывает вверх, приводя к нелепым результатам: армия исследователей должна разрастись настолько, что рано или поздно всех жителей Земли не хватило бы для пополнения семьи учёных.
Количество научных изданий тоже не может расти бесконечно, иначе в один прекрасный день на каждого обитателя земного шара придётся по одному названию журнала; некому будет их ни готовить к печати, ни даже читать.
Значит, при экстраполяции в будущее научного прогресса теперешнему закону роста можно следовать лишь до каких-то пределов. Потом закон должен измениться.
Наглядное пояснение этого экспоненциального закона содержится в знаменитой легенде, о происхождении шахмат. Как известно, изобретатель игры запросил на первый взгляд скромную награду. На первую клетку слуги хана должны были положить одно пшеничное зерно, на вторую — два, на третью — четыре, на четвёртую — восемь и так далее. Количество зёрен каждый раз удваивалось. Оказалось, однако, что на последнюю клетку доски предстояло положить чудовищное количество зёрен — миллиарды тонн пшеницы!
Что же, выходит, темпы развития науки должны замедлиться? Как же тогда быть с красочными прогнозами, упомянутыми в этой главе? Где же выход?
Вот что думает советский учёный, физик-теоретик Е. Фейнберг: применение роботов, вычислительных машин, обучающих машин, машин, производящих себе подобные машины, начнёт расширяться такими темпами, что общий рост научной продукции не замедлится. Не затормозится и развитие самой науки, ибо человеческий мозг будет разгружен от второстепенной умственной работы, хотя относительное количество служителей науки, их процент и останется постоянным. Абсолютная же численность исследовательских кадров будет расти с той же скоростью, что и население Земли.
«Однако это только фантазия, — говорит Е. Фейнберг, — она Может оказаться неизмеримо беднее действительности. Мы уже хорошо знаем по опыту истории, что самая, казалось бы, безудержная фантазия оказывается угнетающе худосочной перед лицом возможностей, которые обнаруживает жизнь и в науке, и в технике, и в социальном устройстве».
В заключение хотелось бы привести интересные философские размышления К. П. Феоктистова, советского учёного-космонавта, выступившего совсем недавно со статьёй о будущем в журнале «Земля и вселенная».
«Говорят:
— Космос, прогресс человечества, расширение сферы его жизни… а нужно ли всё это, или, вернее, а будет ли всё это? Ведь, с одной стороны, в настоящее время мир находится в весьма неустойчивом состоянии: при современных средствах уничтожения, находящихся в руках различных государств, не придёт ли он в ближайшем будущем к катастрофической ядерной войне и к гибели цивилизации? Но даже если война и будет предотвращена — куда пойдёт развитие? Ведь уже сейчас ясно, что человек, действуя методично, может создать искусственно существа более высокого интеллекта, чем человек. Уж если «слепая» природа смогла создать человека методом «проб и ошибок», то последовательно-логическая работа учёных, безусловно, позволит создать существо более разумное и лучше приспособленное к жизни. А люди обречены на «вырождение»: по мере «насыщения» знаниями об окружающем мире у них будет пропадать интерес к нему, по мере улучшения условий жизни, безопасности ослабнет жизнеспособность и воля к борьбе за существование, и людей вытеснят более приспособленные к жизни автоматы раньше, чем человечество освоит космическое пространство».
Такого рода сомнений можно придумать достаточно много, замечает К. П. Феоктистов. И вообще сомнения высказать гораздо легче, чем их разрешить или опровергнуть.
Если говорить о возможности и опасности ядерной войны, то тут может быть только один ответ: человечество должно приложить все усилия, оно обязано это сделать, если хочет выжить, чтобы не допустить возникновения войны. Это трудная задача, но человечество должно решить её. Рано или поздно человечество станет социально единым, и проблема возможности ядерного самоуничтожения цивилизации будет вообще устранена.
Вопрос о «вытеснении» человечества им самим созданными более разумными существами сложнее.
Можно привести несколько возражений. Во-первых, нужно ли человеку создавать существа разумные, способные размножаться, достаточно компактные, чтобы передвигаться, и достаточно универсальные в своих возможностях и устремлениях, чтобы они были способны «вытеснить» человечество? Сейчас более логичным представляется ответ отрицательный. Правда, на это возражают: более разумная, «машинная» цивилизация с какого-то этапа может развиваться стихийно, и люди не смогут контролировать её развитие. На это можно ответить, что «более разумная цивилизация» не может нуждаться в уничтожении или в вытеснении другой разумной цивилизации. Надо сказать, что спор на эту тему сейчас выглядит достаточно схоластичным и едва ли оправдан.
Конечно, люди будут стремиться создавать высокоорганизованные, достаточно компактные системы, способные действовать в достаточно широком диапазоне условий окружающего мира (сейчас мы называем их «автоматами», автоматическими межпланетными станциями и т. п.), но это будут специализированные устройства, предназначенные для исследования Солнца, планет, земных и других планетных недр и т. д. Будут создаваться электронные устройства, обладающие громадной оперативной памятью и большими (по сравнению с человеческим мозгом) возможностями анализа и переработки информации. Однако нет никакой нужды делать эти устройства существами, способными самоорганизовываться, передвигаться и размножаться.
Если же когда-либо люди сочтут целесообразным создать и создадут общество «существ», более приспособленных для жизни в бесконечных просторах вселенной, то ведь и в этом случае оно будет прямым детищем человечества, прямым продолжением и развитием человеческой цивилизации в космосе.
Что же касается сомнений в том, что по мере накопления знаний, по мере роста благосостояния и комфорта люди не найдут себе новых сфер для поиска и исследований («усыплённые комфортом и безопасностью!»), то такие сомнения представляются несерьёзными.
Человечество — на пороге новой эры. Посмотрим вокруг. Картина отнюдь не идиллическая, слишком много противоречий: гигантские разрушительные средства и политическая раздроблённость человечества, великие технические достижения нашего времени, высокий уровень жизни в ряде стран и отсталость, отсутствие современной промышленности, низкий, граничащий с нищетой уровень жизни в других странах.
Но противоречия обладают одним свойством: они не могут сохраняться вечно — рано или поздно они разрешаются. Разрешаются не сами собой — к их разрешению ведёт часто тяжёлый и тернистый путь, но он будет пройден, убеждённо заключает Феоктистов.
Нет, никакими силами природе не остановить научно-технического прогресса! Однако, отметая апокалиптические бредни церкви, человеконенавистнические идеи мальтузианства, пессимистическое видение будущего некоторыми учёными, люди не могут жить по принципу «после нас — хоть потоп», они не хотят видеть грядущий день только сквозь розовые очки, без трезвой оценки своих возможностей и потребностей, трудностей и путей их преодоления.
В самом деле: не являемся ли мы свидетелями формирования совершенно новой научной дисциплины? Разве не переходит к учёным волшебная власть над читательскими умами, узурпированная писателями-фантастами?
Так пожелаем ей счастливого будущего, науке о грядущем — футурологии.