Но, кроме необходимости передвигаться к намеченному пункту оседания, существовала еще необходимость как-то питаться. По инструкции он должен был покупать пищу в магазинах, то есть жить на сухомятке. В крайнем случае разрешалось пользоваться небольшими кафе и закусочными, но ни при каких условиях не появляться в ресторанах. А спать ему рекомендовалось где угодно, но только не в гостиницах и вокзалах. Так оно и шло до города С.
И вот человек с «Одиссея» в С. позволил себе слегка отклониться от инструкции — зашел пообедать в один из ресторанов и пожалел об этом.
Была суббота, третий час дня. Ресторан оказался заполненным чуть ли не до отказа.
«Тем лучше», — подумал истосковавшийся по горячему человек, выбирая из нескольких свободных мест то, которое было бы подальше от прохода, делившего зал, как косой пробор на голове, на две неравные части.
Ему приглянулся столик, за которым сидели спиной к двери две женщины, а напротив них дымивший сигаретой мужчина лет под сорок с крупным красным лицом. Он был явно нетрезв и явно скучал.
Человек с «Одиссея» подошел, спросил у женщин, свободно ли четвертое место. Женщинам было лет по тридцать, и они чем-то неуловимо походили друг на друга.
— Да, да, свободно, пожалуйста, — обрадованно сказала одна из них.
Женщины переговаривались между собой полушепотом. Мужчина дымил, глядя куда-то в пространство. Судя по пустым тарелкам и тарелочкам, женщины уже пообедали и ждали официанта, чтобы расплатиться. Человек с «Одиссея» моментально определил, что мужчина не имеет к ним никакого отношения. Он отметил также, что верхняя губа у краснолицего сильно припухла. Все это ему не понравилось. Попасть в общество любителя подраться было бы совсем не кстати.
Официант все не подходил. Краснолицый мужчина, перед которым стоял графинчик с водкой и остывший непочатый бифштекс, налил себе из графинчика в фужер и вдруг обратился к соседу густым басом:
— Выпьешь со мной, приятель?
— Я не пью, — вежливо сказал пассажир с «Одиссея».
Мужчине это не понравилось.
— Ты не пьешь, они не пьют, — он кивнул на женщин, — мы не пьем. Только я пью. Зачем тогда пришлепали сюда?
Женщины склонились друг к другу и что-то тревожно шептали.
— Чего молчишь? — грозно спросил пьяный краснолицый.
— Я же вам сказал: не пью, — еще более вежливо объяснил человек с «Одиссея». Боясь назревавшего скандала, он решил уйти.
— Ну так выпей! — И с этим возгласом краснолицый выплеснул водку из фужера в лицо уже вставшему из-за стола человеку с «Одиссея».
Тот машинально правой рукой прикрыл залитые водкой глаза. А в это время краснолицый, потеряв равновесие, свалился со стула и ударился затылком об пол.
Женские крики, грохот, звон посуды…
Первым побуждением человека с «Одиссея» было бежать. Но он ничего не видел, глаза жгло огнем.
Одна из женщин, смочив носовой платок минеральной водой из бутылки, бросилась к нему на помощь.
Сбежались официанты и официантки, гам стоял невообразимый. А через минуту явились три дюжих парня с красными повязками на руках — дружинники…
Глаза у человека с «Одиссея» понемногу пришли в норму, но он понимал, что просто так ему отсюда уже не выбраться. И клял себя на чем свет стоит. И этого пьяного краснорожего обормота проклинал последними словами. Сейчас наверняка поведут в милицию, а при нем пистолет, да еще необычного образца, куча денег, документов разных… Что будет? Как выпутываться? Какая глупая неожиданность! А что, если все это подстроено?
Дружинники попросили человека с «Одиссея» отойти в сторонку. Возле него встал, загораживая путь к выходу, один из парней. Двое других подняли лежавшего обормота. Он все еще на ногах держался нетвердо.
— Так, — оказал один из дружинников, — накушались. — И обращаясь к женщинам: — Вы видели, что тут произошло?
— Да, да, — сказала та, что держала в руке мокрый платочек.
— Идемте с нами в отделение милиции. Здесь рядышком. Будете свидетелями.
Тут вмешалась официантка:
— Они со мной не расплатились. И этот тоже.
— Ну, так рассчитайтесь.
Женщины отдали деньги — их счет у официантки был готов. Официантка быстро составила счет краснолицего.
— Платите, — сказал дружинник тому в самое ухо.
Краснолицый помотал головой и тупо, как попугай, повторил, икнув при этом:
— Пла-а-тите.
Кто-то из сидевших за соседними столиками заразительно расхохотался, и вся сцена, выглядевшая до сего момента довольно безобразно, обрела комический оттенок. Было ясно, что какие-либо расчеты с находившимся, по терминологии боксеров, в состоянии грогги пьяным человеком бесполезны.