С решимостью в лице она сделала пару шагов по направлению ко мне.
– Никуда я отсюда не уйду. Послушайте, в нашем штате разрешено не производить вскрытие трупа лишь в том случае, если человек умер в присутствии врача. Кто бы ни умер, закон для всех один. А при наличии каких-то подозрений – и подавно.
Ее наивность меня рассмешила.
– Да не будет никакого вскрытия, – сказал я убежденно. – А будет – истинного результата все равно никто не узнает.
– Дэвид, ну что вы такое несете… Мы живем в демократической стране!
– Честное слово, я действительно ничего прибавить не могу. Не стоило говорить даже то, что я уже сказал. Я хотел только, чтобы вы поняли: это не мои больные фантазии, это реальность! Грубая и страшная реальность!
– Почему же вы не можете сказать больше? – спросила Рейчел и тут же сделала останавливающий жест своей изящной ручкой. – Нет-нет, позвольте мне самой ответить… Сказав больше, вы рискуете навлечь на меня большую беду, так?
– Так.
Она насмешливо закатила глаза.
– Дэвид, вы с самого начала потребовали максимальной секретности. Я пошла вам навстречу. Коллегам, которые могли вас случайно встретить возле моего кабинета, я наплела, что помогаю знаменитому Теннанту собирать материал для его второй книги. Ради вас я солгала.
– Я вам очень благодарен, и вы это знаете. Однако если мои подозрения насчет Филдинга верны, то даже наималейшая болтливость с моей стороны может стоить вам жизни. Неужели вы не в состоянии понять такой простой вещи?
– Не понимаю и никогда не пойму. Что у вас за работа такая, которая прямо-таки кишит опасностями?
Я только головой покачал.
– Как в той дурацкой шутке. – Рейчел коротко рассмеялась. – "Правду я вам сказать могу, но тогда мне придется тут же вас убить". Классический пример рассуждений параноика.
– Вы и впрямь верите, что я фантазирую?
Ответ Рейчел был сформулирован предельно осторожно:
– Я верю, что вы верите всему, что говорите.
– Ага, значит, я просто во власти бреда.
– Нельзя же отрицать, что в последнее время вас тревожат галлюцинации! Некоторые из недавних – классические религиозные видения.
– Большинство снов к религии не имеет никакого отношения, – напомнил я Рейчел. – Вдобавок я атеист. Это тоже в рамках психоаналитической классики?
– Нет, соглашусь, случай необычный. Но вы отказались обследоваться по поводу вашей нарколепсии. Или эпилепсии. Даже элементарную пробу крови на сахар и ту не хотите делать!
Должен ли я признаться, что до нее мной занимался невролог, который считается лучшим в мире?
– Все необходимые обследования я прошел на работе.
– Кто же у вас там такой замечательный врач? Физик Эндрю Филдинг? Разве он был заодно и магистром медицины?
Не стерпев ее иронии, я осмелился сделать еще шажок в сторону правды.
– Меня обследовал профессор Рави Нара.
У нее рот открылся от удивления.
– Рави Нара? Нобелевская премия в области медицины?
– Он самый, – брезгливо кривясь, подтвердил я.
– Вы работаете бок о бок с самим Рави Нара?..
– Увы. К вашему сведению, на самом деле этот «гений» – жуткий придурок и подлец. Именно Нара утверждает, что Филдинг умер от инсульта.
У Рейчел был растерянный вид.
– Дэвид, не знаю, что и сказать. Вы действительно работаете с этими суперзнаменитостями?
– Неужели не верится? В конце концов, я и сам более или менее известен.
– Да, вы известны, однако… не в той же степени. Что же вас всех собрало вместе? Над чем вы можете трудиться сообща, будучи специалистами в таких далеких друг от друга областях?
– Да, еще два года назад области нашей работы были и впрямь далеки друг от друга.
– Что вы хотите этим сказать?
– Все, все, Рейчел, возвращайтесь к своим пациентам.
– Встречу с последним сегодняшним пациентом я отменила, чтобы поехать к вам.
– А-а, я нанес вам убыток. Припишите потерянное время к моему счету – я заплачу.
Рейчел густо покраснела.
– Зачем вы меня оскорбляете? Пожалуйста, скажите откровенно, что с вами происходит. Я по горло сыта вашими галлюцинациями!
– Моими снами.
– Называйте их как хотите. Для успеха мне нужно больше, чем просто знать содержание ваших галлюцинаций.
– Да, для вашего успеха этого недостаточно. Но под успехом мы с вами подразумеваем разное. С самого начала нашего общения вы пытаетесь разгадать загадку человека по имени Дэвид Теннант. Меня же интересует лишь тайный смысл моих снов.
– Как же вы не понимаете: ваши сны нельзя разгадать отдельно от вас! Сны существуют не сами по себе, а в вашем сознании! Вы…
Тут зазвонил телефон, и Рейчел осеклась.
Я вскочил и, трепеща от предчувствия, побежал к тому аппарату, что стоял в кухне. Возможно, это президент Соединенных Штатов.
– Профессор Теннант, – отчеканил я, повинуясь многолетней привычке.
– Профессор Дэвид? – раздался в трубке истеричный женский голос с азиатским акцентом. Это была Лу Ли, китайская жена Филдинга. Точнее, вдова Филдинга…
– Да. Лу Ли, простите, что я сам не позвонил вам. – Я пытался найти какие-то искренние слова сочувствия и утешения, но в голову приходили только затасканные обороты. – Я не знаю, как выразить вам всю глубину моего потрясения от утраты Эндрю…
Мне ответом был ураган слов на кантонском диалекте китайского языка. Даже ничего не понимая, было легко угадать, что на другом конце провода обезумевшая от горя вдова. Бог знает, какую версию смерти Филдинга изложили ей аэнбэшники – эти церберы проекта «Тринити» – и как она к этой версии отнеслась. В Америку Лу Ли приехала всего лишь три месяца назад – кстати, визу она получила в рекордные сроки: в госдеп позвонили из Белого дома и далеко не деликатно попросили в данном случае резину не тянуть.
– Я знаю, сегодня ужасный для вас день, – полным искреннего сочувствия голосом сказал я. – Но попробуйте успокоиться и выслушать меня.
Лу Ли задыхалась от рыданий.
– Сделайте несколько глубоких вдохов, – посоветовал я, про себя прикидывая, что именно говорить вдове, какую версию предпочесть. Безопаснее придерживаться той «легенды», на постоянном использовании которой с самого начала проекта «Тринити» настаивало Агентство национальной безопасности. Сотрудники многочисленных компаний, работающих тут же, в Треугольнике науки, знают только некую фирму "Аргус оптикал", которая разрабатывает какие-то оптические элементы для компьютеров, используемых правительством в оборонной программе. Вполне вероятно, что Лу Ли известна лишь эта «официальная» версия. Оберегая жену от неприятностей, Филдинг наверняка держал рот на замке. – Что вам сказали в нашей фирме? – спросил я осторожно.
– Энди мертвый! – кричала Лу Ли. – Они говорить, он умирать от крови в голова, но я ничего не знать. Я не знать, что делать!
Я не видел ни малейшего смысла сообщать вдове свою гипотезу о том, что Филдинга хладнокровно прикончили.
– Лу Ли, Эндрю было шестьдесят три года, да и хорошим здоровьем он не отличался. И кровоизлияние в мозг в его случае не такой уж большой сюрприз.
– Вы не понимать, профессор Дэвид! Энди меня предупреждать.
Я сильнее сжал трубку телефона.
– Что вы имеете в виду?
Еще один залп на кантонском китайском, затем мало-помалу Лу Ли опять вернулась на свой запинающийся английский.
– Энди был говорить мне, что это случиться будет. Он был говорить, если это случается ему, ты звонить профессор Дэвид. Он знать, что делать.
От боли сжало сердце. Вот, значит, до какой степени Филдинг доверял мне…
– Что я могу для вас сделать?
– Приезжать сюда. Пожалуйста. Говорить с Лу Ли. Сказать, почему это случается с Энди.
Я колебался. Не исключено, что Агентство национальной безопасности подслушивало наш разговор. Рвануть сейчас к Лу Ли – не значит ли это подставить и ее, и себя? Но был ли у меня выбор? Мог ли я предать память друга?