По талому снегу
Дарья Данина
Глава 1
— Козлина! Редкостный урод! Ненавижу тебя! — что есть силы бью ногой по картонной коробке ногой, и та, жалобно треснув, летит в сторону пыльного камина.
А злости во мне столько, что я готова крушить всё, что попадётся под руку. Я понятия не имела, что будет так обидно. Так… больно и унизительно! Так, что жар в груди превращался в адское пламя! И слёзы. Они градом лились из глаз, обжигая щёки. И я ничего не могла с этим поделать.
— Мудак… — горько выдыхая, замираю посреди комнаты. Ладонью растираю грудную клетку, чувствуя как ноги, дрожа, становятся всё слабее. — Как он мог? Разговор с самой собой уже не кажется мне чем-то странным. Даже наоборот: сейчас он был чем-то необходимым. Тем самым, что сдерживало меня от глупостей.
— Просто успокойся, Вик, — надсадно проскулив, бросаю поникший взгляд на старое кресло-качалку.
Это дедовское кресло. Последние годы жизни он проводил в нём почти всё своё время. Такое старое… с ободранными подлокотниками и потрескавшейся кожей. Потрёпанное временем, но такое дорогое сердцу.
Скидываю газеты, которыми было застелено сиденье, и медленно опускаюсь в него. Пытаюсь отдышаться, но дрожащая нижняя губа не даёт мне этого сделать.
Так и сижу. Промокая от собственных слёз и соплей. Задыхаясь от гнева и раз за разом прокручивая в голове эту сцену: Артур и Катя. Мой без пяти минут муж и моя лучшая подруга…
Драма. Как в кино.
Смешно.
И так больно…
Даже не знаю, сколько я так просидела. Очнулась, когда за окном начало смеркаться. Густая полутьма окутывала двор, а тонкие вишнёвые ветки всё чаще царапали стекло, вызывая полчища мурашек под толщей одежды.
Холодно…
Но ведь идти мне больше некуда.
Этот старый дом был единственным местом моего уединения и моего спокойствия. Это дом, в котором я провела своё детство. Здесь я была счастлива и любима. Этот дом достался мне по наследству от бабушки с дедушкой. Городская квартира отошла Женьке. А мне отписали дачу.
И вот… я, здесь. Совершенно одна. И глубоко несчастна.
Наши отношения с Артуром были тем самым фундаментом. Именно с ним я представляла себе своё будущее, рисовала наших общих детей, придумывала им имена и планировала свадебное путешествие на Кубу. Он обещал…
А сейчас? Сейчас у меня ощущение, что я упала в чан с отходами и теперь понятия не имею, как оттуда выбраться. Невозможно развидеть картину, представшую передо мной всего несколько часов назад. Лучше бы я устроила им двоим скандал. Надо было разгромить их, а не стоять как вкопанная и не смотреть на эту парочку глазами, полными слёз. Должно быть, я выглядела слишком жалкой.
И теперь понятия не имею, что мне делать и как быть. Два самых близких мне человека просто вонзили мне нож в спину. И я сомневаюсь, что смогу простить их. Не смогу, потому что до сих пор, закрывая глаза, вижу насмешливый взгляд подруги. Там не было даже намёка на испуг и сожаление. Это был холод и надменность. Торжество.
За что?!
Теперь я сижу в этой старой гостиной в темноте и продолжаю жалеть себя. Хотя, это совсем на меня не похоже.
Всхлипнув, я неторопливо встала с кресла и мой взгляд машинально скользнул по старому паркету. Меня привлёк едва заметный луч света, стелющийся по полу из-под двери, за которой был длинный коридор, ведущий в спальню.
— Что за черт?.. — моё дыхание прервалось.
Застыв посреди гостиной, захламлённой коробками, я почувствовала, как по коже под слоем одежды прошёлся мороз.
Этот дом пустовал больше двух лет. С тех пор, как умерла бабушка, я была здесь лишь пять или шесть раз. И то, чтобы проверить проводку, водопровод и прочие бытовые мелочи. Мне тяжело было здесь появляться. Была даже мысль, чтобы продать эту дачу. Но… совесть не позволила. Хотя, Артур не раз пытался убедить меня в обратном.
А Женька, моя младшая сестра… она здесь не показывалась с тех самых пор, как я вступила в наследство. Глубоко вдохнув, я медленно прокралась к двери. И, опустив голову, продолжала пялиться на тусклый свет, бьющий по моим ботинкам. Тихо шмыгнув носом, полным соплей, я приложилась ухом к потёртой и шероховатой поверхности двери, и прислушалась.
Но не услышала ничего, кроме зловещей кладбищенской тишины. И от этого мне стало ещё страшней. Внезапно вспомнились фильмы ужасов, где главные герои, сотрясаясь от ужаса, идут навстречу своему страху. Сколько себя помню, я всегда страшно ругалась на них и винила в глупости за это. Ведь по всем законам логики и самосохранения нужно бежать оттуда со всех ног! А они? Идут на верную погибель.
А что же я сама?
Моя рука лежит на рукояти, готовая в любой момент приоткрыть дверь, за которой меня может ждать всё что угодно. И липкий страх, ползущий по спине, не останавливает. А только подталкивает. Говорят, перед смертью не надышишься. Вот и я, продолжая дышать через раз, тихо приоткрываю дверь. И, высунув в проём голову, не вижу ничего, кроме длинного коридора, обклеенного старыми выцветшими обоями в мелкий цветочек. И свет, окрасивший стены и пол, застеленный такой же, потерявшей цвет, ковровой дорожкой.
Здесь и правда кто-то есть? Но как?!
Это не может быть Женя. Она в другом городе. Да и ключей у неё нет. После смены замков, сестра отказалась от новых ключей, сославшись на то, что ей они совершенно ни к чему.
Тогда кто?
Мне хотелось выкрикнуть хотя бы "эй!". Громко и устрашающе. Так, чтобы никто не догадался насколько мне страшно. Но язык прирос к нёбу, а в горле всё пересохло. Так, что даже пискнуть вышло бы с трудом.
Моя рука невольно поднялась и пальцы легли на неровную поверхность обоев. Держась за стену я медленно продвигалась вперёд. Но моих ушей так и не тронул ни один звук. Двигаясь на свет, я считала удары собственного сердца и храбрилась. Я ведь никогда не была трусихой. Никогда не боялась постоять за себя или за близкого мне человека. Маленький, но храбрый щенок… так меня называл дедушка.
Когда коридор закончился, я замерла. Встала на перепутье, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Свет… оказывается, он сочился из уборной. Комната по левую руку от меня была покрыта мраком. Но я заглянула внутрь спаленки. В полутьме нашла торшер и, щёлкнув выключателем, интуитивно вздрогнула. Здесь не было никого и ничего, что могло бы заставить меня нервничать. Всё так же, как в последний мой визит сюда: аккуратно застеленная хозяйская кровать, старый комод, накрытый салфеткой. Подушки, сложенные друг на друга и тоже накрытые ажурной салфеткой, радиоприёмник и стулья, поверх которых были серые простыни.
Напряжение совсем немного ослабло. На какую-то секунду я позволила себе выдохнуть, но тут же задеревенела. Слегка покачивающаяся штора заставила меня открыть рот в немом возгласе. Окно… открыто?
Резко крутанувшись я уставилась на дверь в уборную. Сделала несколько нерешительных шагов, щурясь от того, что мои ботинки оказались громче, чем я бы того хотела. И, снова прислушиваясь, я приникла ухом к двери.
Тихо. Слишком тихо. Настолько, что по моим рукам семенят мурашки, и крошечные волоски на них встают дыбом. Казалось, что я чувствовала это даже под слоем одежды.
Если это какой-нибудь бомж или алкаш…
Ну, а кто ещё это может быть?
Ведь Артур и Катя остались там, где я их застукала. А именно — в кровати. В той самой квартире, где я планировала своё будущее. Там, где мы с Артуром делали ремонт всего полгода назад. На носочках я вернулась в гостиную и схватила кочергу, подпирающую камин. Стискивая в холодных пальцах ледяной металл, заискивающе посмотрела на стопку дров и мешок углей. Получается, камином кто-то пользовался. Ведь здесь давно не было ни того, ни другого.
И вот теперь я действительно испугалась не на шутку.