Это мой дом. Он считался дачей, но эта дача была обустроена как настоящий жилой дом. Здесь был проведён газ, свет, водопровод. Туалет был внутри, а не снаружи, так же, как и ванна. Здесь можно было жить даже зимой, учитывая, что камин неплохо согревал стены.
Как и кто мог сюда пробраться, если на воротах висел грузный замок, а дверь была запрета? На дорожке, занесённой снегом, и на крыльце не было никаких следов.
Но теперь я была уверена: за дверью в уборную кто-то был. И либо он притаился, услышав меня, либо… ещё не слышал. Но почему тогда так тихо?
Проглотив свой тихий и жалобный стон, я пошла обратно. Тихо, на цыпочках кралась по коридору, молясь, чтобы всё оказалось не так страшно, как я себе нафантазировала.
Я могла бы позвонить в полицию, но мой телефон сдох ещё тогда, когда я добиралась до дома, чтобы наткнуться там на парочку предателей. И теперь я у чёрта на куличках, без связи, и с огромными от страха глазами… стою перед дверью, за которой меня может ждать всё что угодно.
Дура? Вполне возможно.
Но после того, через что мне сегодня пришлось пройти, я едва соображала. Мне казалось, что кроме инстинкта защитить свою территорию, во мне ничего не осталось. Даже инстинкта самосохранения. Ведь… это МОЙ дом. И идти мне больше некуда.
Способна ли я убить? Сомневаюсь. Но вырубить того, кто осмелился сюда проникнуть, я точно смогу. Даже рука не дрогнет. Я уверена в этом.
Поэтому, собравшись с духом, я тихонько толкаю дверь и морщу лоб, когда та тоскливо скрипит, открываясь. Мои руки дрожат, но я делаю шаг, заходя внутрь. И, задержав дыхание, осматриваюсь. Тусклый свет висящей под потолком лампочки, кажется мне зловещим как никогда. Нервно касаюсь кончиком языка сухих и слегка потрескавшихся губ, и понимаю, что уже не чувствую холода, который впитался в мои пальцы. Кочерга становится тяжелее, чем минуту назад.
Вижу на полу большой чёрный полиэтиленовый мешок. Пустой мешок. В нос ударяет запах. Не то хвоя, не то какие-то лекарства.
— Кто здесь? — мой взгляд мечется по ванной комнате, цепляясь за детали и собирая все недостатки воедино. На табурете лежат чьи-то вещи. Грязные, но сложенные в аккуратную стопку. Но в этот момент я ловлю себя на мысли: это точно какой-то бомж. Стискиваю крепче кочергу и замираю напротив плотной шторы, которая скрывает за собой ванну. — У меня… оружие. — Заикаюсь, уверенная в том, что за шторой кто-то есть. Хоть и сидит не издавая ни звука. И я даже не знаю, что лучше: живой или мёртвый? — Я вызвала полицию…
Но ответа так и не последовало. Тишина становилась всё более зловещей. А я уже физически ощущала чьё-то присутствие. Невероятным усилием, почти лишившим меня остатков воли, я заставила себя потянуться свободной рукой вперёд, чтобы резко дёрнуть за штору. И, рванув её в сторону, обомлела.
Потеряла дар речи, чувствуя, что в глотке окончательно пересохло. Мой взгляд, полный ужаса и отчаяния, был направлен на мускулистую, покрытую тёмной порослью мужскую руку. На руку, в которой был пистолет. И пистолет этот был направлен на меня.
— Брось железяку. — Я услышала вкрадчивый мужской голос и оторвала взгляд от руки, собирающейся отправить меня на тот свет. — Медленно опусти её на пол и покажи мне свои руки, девочка.
Глава 2
Вика
Девочка?
На выдохе я делаю полшага назад, но тишину тут же пронзает характерный щелчок.
Я снова застываю. Сглатываю липкий комок в горле и набираюсь смелости, чтобы посмотреть в глаза тому, кто в меня целится. Тому, кто пробрался в мой дом. Затравленным взглядом блуждаю по руке, в которой держат оружие. И, добравшись до плеча, понимаю, что мужчина обнажён. И… он лежит. Лежит в моей ванной, почти до краёв наполненной льдом! Расслаблен и безмятежен. Его вторая рука лежит на бортике. Я вижу колени, торчащие из-под груды кубиков льда. А затем возвращаю взгляд к его лицу. Суровому и жёсткому лицу, покрытому щетиной и ссадинами. Он медленно моргнул. Будто до моего появления спал. Его губ коснулась утомлённая ухмылка.
— Давай, — произнёс тихо и качнул пистолетом, — делай, что говорят. Клади эту чёртову железяку, пока я добрый.
— Я не… — задыхаясь, я пытаюсь вымолвить хоть слово. Но мой язык меня не слушается. Кажется, ни одна из моих догадок даже не приблизилась к реальности. Это не бомж. И не алкаш. Вряд ли кто-то из них носит с собой оружие. И взгляд… В этом взгляде есть сила и власть. Это считывается мгновенно. Только… что этот человек здесь забыл?
Но я не в состоянии произнести ни слова.
— Ты оглохла? — чуть громче, чем до этого.
И я делаю то, что он мне сказал.
Медленно опускаюсь на корточки и тихо кладу кочергу на деревянный пол, устланный небольшим безворсовым ковром. И так же медленно поднимаюсь, демонстрируя незнакомцу свои руки.
— Кто вы такой? — мой голос трещит, словно это запись на старой и потёртой временем пластинке. — Что вы делаете в моём доме?
— Давай ты сейчас не будешь задавать лишних вопросов, а просто сделаешь то, что я скажу. Так ты окажешь большую услугу не только мне, но и себе. Всё поняла?
Хищный прищур золотистых глаз не внушал мне никакого доверия. А дуло пистолета, нацеленное мне прямо в лицо — тем более. Судорожно закивав, я попыталась сделать пару шагов назад, но он тихо цыкнул, и я снова застыла на месте.
— Я позвонила в полицию, — с трудом выдавила из себя несколько слов. Но, кажется, он не поверил мне. Потому что злорадная усмешка, сорвавшаяся с его губ, была слишком красноречива.
— Какая умница, — продолжал скалиться. И, спустя секунду, пришёл в движение. Кубики льда глухо стучали друг о друга, пока он медленно и не сводя с меня глаз, поднимался.
Продолжая держать меня на мушке, он предстал передо мной во весь рост. Величественной и опасной глыбой, от которой у меня подкосились ноги.
— Чш-ш-ш, — зашипел, приводя меня в чувство. — Стой ровно. Не падай в обморок. Не хочу оставлять тебя здесь без сознания на холодном полу. И возиться с тобой тоже не хочу.
А дрожь в ногах медленно перетекала мне в глотку. Мои зубы, постукивая, задавали свой собственный ритм. Страха. Липкого. И отвратительного. Парализующего. Мне показалось, что эти минуты — последние в моей жизни.
Этот мужик стоял передо мной в чем мать родила. Абсолютно обнажённый и ни капли не смущённый этим. Смешинки в медовых глазах говорили о том, что вся эта ситуация не только не сконфузила его, но даже не насторожила. Его, кажется, это забавляло.
И у меня создалось впечатление, что это не он, а я забралась в чужой дом. В его дом!
С силой сжав челюсти, я молилась, чтобы это всё скорее закончилось. И неважно как. Пусть просто закончится. А если он собирается меня убить… пусть это будет быстрая смерть. Ведь человек, что носит с собой оружие, наверняка знает как им пользоваться. И наверняка уже пользовался. Так что, ему не составит труда пристрелить меня. Как лису, забравшуюся в курятник.
И никто не станет меня искать. Первое время — точно. Потому что Катька, зная меня не первый год, даст мне время остыть. Артур будет так же пережидать бурю. В прошлом году, когда мы поругались, я вышла с ним на связь только через неделю. Взяла на работе больничный и уехала в Питер, на который откладывала деньги несколько месяцев.
Хотя… то, что случилось сегодня даже в голове не укладывается. Это не просто ссора. Это самое настоящее предательство. Предательство двух самых близких мне людей. Станут ли они искать меня после того, что совершили? Сомневаюсь.
И работа… именно сегодня я со скандалом хлопнула дверью. Именно сегодня швырнула на стол заявление об увольнении, попутно поведав начальству всё, что о нём думаю.
Именно сегодня… этот день решил добить меня окончательно.
А Женя? Она моя младшая сестра, но мы, к сожалению, не близки. Закончив в этом году институт, она уехала в другой город. Сказав, что здесь её ничего не держит, а там ей предлагают хорошую работу, она просто собрала чемодан, и отправилась за лучшей жизнью в Краснодар. Мы созваниваемся с ней раз в две недели, и этого нам хватает. Ей хватает. А я не навязываюсь.