По всему ее телу градом катился пот, когда сплетались клубком змей руки и ноги ритмично покачивавшихся тел, которых словно волны колыхали.
Дыхание делалось порывистым, с губ девушки вскоре стали срываться стоны, но не боли. Нет, протяжные и глубокие, как призывный рык львицы или тигрицы. Порой казалось, что сам Ваас — это тигр или леопард, случайно принявший на время обличие человека, в остальном он являлся собратом грозных хищников, которые таились в чащах джунглей острова. Не человек, не с человеческой моралью, не с людским взглядом на вещи…
Но для Салли это было неважно в такие моменты, пусть являлся он хоть демоном, хоть оборотнем, хоть духом древних легенд. Она забывала все горести прошедшего дня, стиралось из памяти и горькое прошлое. Ведь оргия тоже способ борьбы со страхом смерти, пусть кратковременный и порочный, но когда руки мужчины гладили бедра девушки, а его пальцы впивались жадно в кожу, когда его губы припадали к ее шее и далее прочерчивали затейливые дорожки из укусов и поцелуев, Салли не интересовали вопросы будущего и настоящего. Время вообще исчезало, точно разбились гигантские песочные часы и потерялись все стрелки.
На самом пике девушка ощущала парение в невесомости, будто никогда не рождалась, не существовала, не мыслила, не страдала или уже умерла без мучений.
Немного позднее она лежала, прижимаясь к нему, ощущая невероятное умиротворение. Ей казалось, что в жизни не могло повезти больше. Может, такие мысли подкидывал тягучий дурман в голове, приятная истома в разгоряченном теле. В любом случае за этот день Ваас произвел сильное впечатление. Раньше она его почти не видела в бою, хоть и подозревала, что он великолепен. Однако успел и мерзостей натворить, о чем напоминали болевшие руки. А, впрочем, это было не так уж и больно, даже температура не подскочила, а порезы заживут — не стеклянная. Все затмил случай с ракьят. Да, Ваас мог вызывать и отвращение, но в случае Салли это чувство всегда имело немалую долю восхищения, просто иногда она себе в этом не признавалась.
— Скажи, а мое имя… Салиман… это Салли-человек или Глупый человек? — промурлыкала девушка, понимая, что теперь-то, именно в эту ночь, она имеет право немного поговорить, спросить.
— И то, и другое, — охотно усмехнулся Ваас, вновь закуривая.
— Значит, ты все-таки считаешь меня человеком? — радостно выдохнула девушка.
— Не больше… Чем себя, — не слишком весело вдруг оборвал главарь задумчиво, отчего Салли поняла, что лучше не продолжать эту тему, потому что она обоим не нравилась. Она понимала его. Или так ей казалось.
А наутро Ваас снова делался только ее мучителем, ее палачом, личным кошмаром. Чужим человеком, которого она ненавидела. Но из-за таких ночей она порой ошибочно придумывала себе, что на самом деле так и выражается любовь. Меньше всего в своей жизни она знала проявлений настоящей любви, не жалости, не страсти, а любви, оттого больше всего желала этого чувства, неведомого, хрупкого, недостижимого…
Казалось поначалу, что Бен мог раскрыть его, но Салли все больше убеждалась, что она ошиблась в добром докторе. И потому девушка вновь делалась покорной марионеткой главаря, ведь это проще. Быть куклой. Плыть по течению.
Комментарий к 13. Отвращение и восхищение
Вот… Еще одна NC-сцена, на этот раз добровольная. Еще один эксперимент со стороны автора-дженщика.
Но вообще глава скорее не о том. А еще я “глазами” Вааса теперь изредка пишу.
Долго я ее писала, но главы длинные, да. Поэтому долго. Надеюсь, не зря стараюсь.
Перевод эпиграфа:
Я буду следовать за тобой, куда бы ни вела жизнь,
Я всегда буду рядом -
И на свету, и во тьме…
========== 14. Дым перемен ==========
“Moi j’ai essayé de vivre.
Donner, donner
Un sens à ma vie ici…”
(с) Mylène Farmer “J’ai Essayé De Vivre”.
Ни Вааса, ни Бена не было на аванпосте «Верфи Келла» уже около месяца. К счастью, новости о том, что главарь жив, доходили. Про доктора, конечно, никто не говорил, но он не сильно лез под пули, так что о нем Салли не столь сильно волновалась.
С недавних пор она жила с Норой в ее сарайчике. Никто не знал, почему и когда он стал собственностью Бена, но все приняли это как должное. Оказывается, иногда доктор умел быть наглым и оборотистым в свою пользу. Салли отмечала, что это очень удобно. Удобно… Да… А на острове началось восстание ракьят, расползаясь раскрывающимся веером от деревни и храма все дальше и дальше. И что больше всего пугало девушку: в их рядах находился «белый человек» из ее видения, она его назвала про себя «белый демон», потому что рассказывали, будто он отличался невероятной жестокостью по сравнению с ракьят и, кажется, не подозревал, что не лучше пиратов накачан какими-то зельями жрицы Цитры. Ваас же пренебрежительно дал ему кличку «Белоснежка», ведь врагов лучше всего называть нестрашными именами, не делая из них мистическую силу, преуменьшая их величие.