Ваас отошел, с ленивым бешенством интересуясь, где его люди столкнулись с затруднениями, приникая к рации с сонной озлобленностью на одутловатой морде. Зато в следующий миг его лицо стоило видеть, ибо на нем сменилась такая гамма эмоций, что позавидовали бы артисты театра и кино. Сначала он просто застыл с вытаращенными глазами, видимо, в мозгу свершились сотни процессов, прежде чем главарь понял масштабы бедствия. Потом массивную челюсть свело куда-то в сторону, мужчина медленно переспросил:
— Поля ***ей конопли Хойта… Горят?! ***! Кто?! Кто этот ***?! — но через миг главарь не своим голосом жутко заревел, точно буйвол, так, что с пальмы едва листья не посыпались. — Броди! Джейсон Броди! ***ый Белоснежка. Да он совсем о***л!
Бенджамина подкинуло, точно на пружине, он скрывал ладонью улыбку ликования. Буйного, иррационального. Проклятые поля конопли Хойта! Не на благо медицины он ее растил, а для того, чтобы упали в бездну те, кто сомневается, ищет смысл жизни, глушит душевную боль. Неверно глушит, еще больше усугубляя ее, точно Ваас.
И эта гадость горела! Руки доктора дрожали, почему-то дико хотелось оглушительно смеяться. Еще бы! Вот так ирония! Непобедимый Хойт! Непреступный! А теперь какой-то человек взял и поджег все пять проклятых полей северного острова вместе с той деревней смерти, где на потолочной балке висели невиновные люди, вместе с той ямой, где Бен видел, как сжигали трупы.
«На острове что-то стало происходить. Что-то меняется. Может, и мне пора? — раздумывал Гип. — Поля конопли Хойта. Да это совсем близко от нас! Ой-ой».
Восторг сменился тревогой. Доктор вернулся немедленно в сарайчик к Салли и Норе, не заметив, куда унесся Ваас, как он докладывал Хойту о происшествии и что было главарю от босса…
Бен только думал, что в случае нападения на лагерь придется бежать — от пиратов ли, с ними ли вместе — это бы в любом случае усугубило состояние Салли. Однако удалось установить, что это, скорее всего, не экзотический вирус и не паразиты, а обострение хронического… С добытыми лекарствами смогли сбить температуру, девочка вскоре измученно задремала. Зато теперь Нору колотил нервный озноб. Ей Гип помочь лекарством не мог, только обнял за плечи, обвиняя себя за каждый синяк на ее гладкой коже. Но приходилось уходить от любимых беззащитных женщин, от этих двух скромных ангелов, несчастных друзей, которые стали новым смыслом жизни. Приходилось… Но, к счастью, не очень далеко, просто, чтобы аккуратно сгрузить с катера заветные ящики. Пиратам он не доверял, они только автоматы умели правильно держать.
***
Салли не совсем понимала, что происходит, но главное, что Бен вернулся, он был рядом, он сумел защитить от Вааса. Впервые!
Нора подносила к губам девочки алюминиевую кружку с водой, Салли жадно пила, то затихая, сворачиваясь крошечным клубочком, то внезапно всхлипывая.
— Нора, — Салли было стыдно, ужасно стыдно за то, что она раньше ненавидела Нору. Эта женщина согласилась пожертвовать собой ради того, чтобы главарь не домогался Салли. Вот так, почти не задумываясь, чуть не позволила совершить с собой то, от чего ее Бен избавил. Но снова удача оказалась на ее стороне. И Салли вновь делалось противно, она не понимала, почему Норе так везло, почему она все еще не ломалась.
— Все будет хорошо. Я тебе обещаю, — настойчиво и невероятно ласково говорила женщина, на лице которой уже набирались лиловым новые отметины, а она будто не замечала этого, игнорировала факт своей боли.
— Нора. Не… не жалей меня! — помотала головой Салли, вороша тряпье, которое служило ей подушкой.
— Почему? Ты ведь столько лиха хлебнула, — вздохнула Нора, поглаживая девочку по голове, руки женщины дрожали, но она старалась спокойно улыбаться. От вида этого исполненного нежности грустного лица Салли не удержалась и заплакала, тихо, неслышно, вспоминая тот образ матери, который создало ее сознание. Значит, все-таки не прав оказался Ваас, значит, все-таки существовали добрые люди. Нора не жалела! Это правда! Она не из жалости была готова любой ценой отвратить угрозу от настигнутого недугом создания. Если не жалость, то как называлось это чувство? Как-то иначе. В Норе забота проявлялась иначе, нежели в Бене. Странно.
Салли с трудом перевернулась на спину, поморщившись, уставилась в потолок. Чтобы как-то успокоиться, безразлично принялась рассуждать, медленно подбирая слова, которые вместо благодарности некстати нашептывала ее вторая, темная личность: