Салли проплыла, словно призрак, мимо доктора, который так и не сумел сообщить ей о плане побега, все еще не понимая, кто же теперь заключен в этом тщедушном теле девочки. Бен растерянно поплелся обратно в сарай, вновь придавленный своей нерешительностью. Он пообещал себе в ближайшие дни растормошить Салли, вернуть его маленькую девочку, которую он, наверное, полюбил. Полюбил. Точно полюбил. «Наверное» — потому что не признавался себе, чувствуя себя безгранично пред ней виноватым. А теперь во сто крат больше, потому что Нора вот так легко подсказала, как все они могли бы спастись. Да, опасно и почти нереально, но до этого он просто бездействовал, ехал туда, куда приказывали, делал то, что велели. Неужели Салли тоже перешла свою точку невозвращения? Как Ваас. Нет, не верилось.
***
Салли молча смеялась над собой: как же, Черный Фрегат, как же, «крутой» убийца. Эти иллюзии рассыпались в тот миг, когда она увидела окровавленное плечо Вааса. Вдруг пронзило осознание, что в случае его смерти статус «личной вещи» не менялся вне зависимости от того, убивала она пленников или нет. Палач — это она так себе придумала. На деле никем она не являлась, совершенно никем. И Черный Фрегат трусливо отступал.
Саморазрушение чужой болью не являлось гарантией спасения или смелости. Никчемное, по сути. Салли четко поняла, что саморазрушение бессмысленно, а от ненависти она лишь больше пострадает.
А Бенджамин… Светлые чувства к нему все ж не возвращались. Зато Ваас… Что она к нему чувствовала? Ее мучитель, ее палач. И ее мужчина.
Жестокий, безумный, но все-таки она ощущала, что на каком-то уровне прекрасно понимает его. Их обоих семья превратила в чудовищ, в моральных калек, хотя по идее должна защищать и ограждать от злобы окружающего мира незнакомых людей. Но самыми чужими оказывались самые родные — у кого сестра, у кого отец. Впрочем, тайну Цитры и предательства Вааса не ведал никто, и вряд ли представлялся шанс когда-нибудь точно узнать этот страшный секрет. Возможно, все усложняли, но и совсем упрощать не хотелось. Да и есть ли разница для тех, кто страдает от гнева таких вот опаленных?..
Салли вечером смотрела, как мерно вздымается широкая грудь Вааса. Он спал, потому что за двое суток вымотался, а отправление в форт отложили до следующего дня. Девушка молча рассматривала его, сидя на полу на коленях с прямой спиной, словно японка, не ощущая ни покалывания в ногах, ни усталости в сведенных до белых пятен руках. Она все не могла поверить, что кто-то посмел причинить вред ее главарю.
Он оставался чудовищем, но Салли не могла его ненавидеть, не сейчас. Он был раненым чудовищем, и хоть никогда не являлся жалким, девушка его именно жалела, потому что человеческого сострадания он не заслуживал.
Где-то ближе к ночи он слегка пробудился, ничуть не удивляясь, что рядом его «личная вещь», пробормотав осипшее, но по-прежнему тоном повелителя:
— Эй, Салиман, притащи горло промочить… Да нет, ***, не воды, дура! Ром там вроде был… Хотя нет, давай, что ли, воды. ***, только шевелись!
Девушка послушалась, проворно разгибая затекшие ноги, принося тут же и то, и другое. На всякий случай. Ваас выбрал воду, затем снова заснул, словно древний дракон. Глухо, без снов.
Глубокой ночью Салли прижалась к нему, ощутив, что на этот раз его колотил мелкий озноб. Прямо как ее недавно! Кто-то отомстил за нее, косвенно, не подозревая о ее существовании, конечно. Только она не желала этой мести. Черный Фрегат — какая глупость! У нее не было никакой силы, да и вся злоба ее являлась надуманной. Нет, она не желала ничьей смерти. А мысль о том, что там, где-то среди гор, ее Ваас чуть не расстался с жизнью из-за какой-то гранаты, наводила ужас на Салли. Она, очевидно, боялась больше участников недавнего конфликта. Так всегда и бывает: одни воюют, другие трясутся от страха. Но вот он вернулся, живой, хоть и потрепанный. Странно, за что же Салли радовалась? За то, что ей представлялся шанс просуществовать сколько-то еще времени в качестве «личной вещи»? Бен не оправдал ее надежд, больше она не верила доброму доктору. Он бездействовал, а Ваас обладал реальной силой, хоть и направлял ее во зло.
Девушка исступленно украдкой осторожно припадала губами к шраму Вааса над левой бровью, он сонно только спрашивал:
— Что ты делаешь? А… По***, — но мысли его были далеко, слишком далеко, фактически он не воспринимал Салли как разумное существо, разговаривая сам с собой: — Проклятая Хромоножка с ее дружками. Ну, ничего, живыми они с острова не вернутся. Та блондинка оголтелая точно! Чтоб ее камнями засыпало в этих горах. Да, не вернутся. Отсюда вообще никому ни*** не сбежать. ***! Не сбежать!