— Какого ***, отрепье? Вы проспали лазутчиков, ***! — вскоре рокотал голос Вааса.
Сердце Салли бешено колотилось, но она не могла оторвать взгляд от главаря, с каждым разом все больше убеждаясь, почему пираты последовали за ним. Ведь он великолепен. Его рефлексы, его выносливость. Дикий зверь в образе человека, просто ошибся воплощением. Вот только для чего он пытал ее? Неужели ему доставляло удовольствие наблюдать за мучениями беззащитной девочки? Ему, такому сильному и непобедимому?
Вскоре, раздав тумаки и приказы, Ваас вернулся в штаб, откуда уже вытащили тело первого убитого ракьят, а Салли старательно оттерла все следы крови. Спать не хотелось, адреналин переливался в груди, стуча в висках. Ваас вернулся, и девушка преданно смотрела на главаря, прижимая руки к груди — жив. Он жив. А ведь кто знает, что случилось бы с ним, не заметь она второго ракьят? Конечно, вряд ли он нуждался в помощи, вряд ли он мог не заметить такую очевидную опасность.
— Че зенки вылупила? — только и послышалось от него, когда он раздраженно скручивал себе косяк марихуаны — обычное дело для всех на острове, способ успокоиться, расслабиться.
— Ты… — выдохнула Салли, осознавая, что дальше она не придумала, что сказать, потому что при каждом взгляде на главаря все слова покидали голову, обычно от страха, а теперь… Она даже не знала, как назвать это чувство, только вспоминала, какими отточенными были его движения, когда он выслеживал врага, как ловко он взмахнул ножом. Бен бы так не сумел, Бена, наверное, обезвредить мог даже обычный парнишка из племени.
Только Бенджамин никогда не пытал ее, а лечил. Но он казался всегда неким заоблачным созданием, почти из другой касты, как в Индии, а она… неприкасаемая, зараженная наследственной несвятостью. А Ваас был здесь, рядом с ней, живой. Казалось, он способен устанавливать законы мироздания. И свою смерть он тоже мог призвать, когда хотел, а мог отшвырнуть, как шелудивую псину. Он управлял роком и судьбой. Так казалось, хотя в тот вечер чуть не погиб от дротика.
— Что я? — усмехнулся главарь, улавливая малейшие интонации в голосе своей пленницы. Он вообще невероятно ощущал любую эмоцию человека, будь то подчиненный или пленник, и умел отлично манипулировать ими, предугадывая опасность, распознавая фальшь, так что несколько заговоров местных командиров отрядов провалились еще в начальной стадии, а уж судьба участников оказалась страшнее, чем показательные казни ракьят.
— Ты… Это… Невероятно! Было, — сбивчиво пробормотала Салли.
Ваас ухмыльнулся, закурив. После пары затяжек улыбка его сделалась еще более широкой и довольной, чем до этого. Да, он наслаждался чувством собственного превосходства над всем этим сбродом. Быть в чем-то лучшим, быть главным — это стоит немалых затрат, которые себя оправдывают, хотя удержаться на вершине чрезвычайно сложно, но тем слаще каждая новая победа, даже мелкая.
— Будешь? — Ваас заманчиво предлагал Салли свой косяк. Девчонка обомлела от такой невиданной щедрости. Она давно уже сидела на легких наркотиках: последнее, что позволяло окончательно не свихнуться или, наоборот, ускоряло движение прямиком в пасть безумия. Но какое это имело значение, и кто устанавливал границы нормальности? В легких снова разливался дурманный дым, окутывавший разум тягучим ощущением, благодаря которому немного отступал страх перед главарем, а тело делалось податливым и мягким, словно студень медузы, которая несется сквозь толщи океана, повинуясь случайным потокам.
Большую часть курева Ваас все равно оставлял себе, да Салли много и не требовалось. Сквозь полуприкрытые глаза она рассматривала главаря, не зная уже, снится ей или в реальности ли его соленые от пота губы придвигаются к ее рту. Ее кожу щекотала его бородка-эспаньолка, отчего по телу девушки начинали пробегать приятные волны, особенно, когда язык пирата бесцеремонно сплетался с ее языком, который невольно отвечал похожими круговыми движениями. Слышалось только шумное дыхание, будто они выпивали друг из друга кислород, и жадное, страстное, влажное причмокивание.