— Я беременна? — приподнялась я, но руки не слушались и не удержали.
— Как не назови, все одно. Дитя твое к началу весны родится.
— К началу весны? Зима же скоро.
— Что ты! До зимы еще далеко, лето в разгаре.
— Ничего не понимаю, я долго спала? — попыталась я найти объяснение происходящему.
— Пятый день уж как нашел тебя, — ответил, чуть подумав, старик.
— Дедушка, а откуда ты знаешь, что ребенок у меня будет?
— Ой, дочка, сколько я на своем веку повидал, а уж брюхатую девку различить не трудно.
Я провела рукой по животу. Ребенок. Со мной осталась его частичка. «Боже, спасибо, что послал мне этого доброго старичка, он не дал умереть нашему малышу. Элам, спасибо, ты не оставил меня одну».
Много вопросов наперебой появлялись в голове, все их я хотела задать старику, но слабость неизбежно надвигалась, в горле пересохло, веки потяжелели, я постепенно погружалась в сон.
— Погодь, не спи, на-ка выпей, — скрипя половицами, подошел старик и влил мне в рот теплый горький травяной отвар.Организм не принимал, его хотелось выплюнуть, начались рвотные позывы. Старик запрокинул мне голову и зажал рот шершавой ладонью. Зелье потекло по горлу в пищевод. Глаза захлопнулись. Тряпкой, пахнущей сеном, мне вытерли лицо, шею и грудь. Глубокий вздох и я уснула.
Следующее пробуждение было еще бодрее, силы переполняли меня, и я села на кровати. Убедившись, что голова не кружится, я поставила ноги на холодный пол. Открытый люк впустил в землянку солнечный свет, и она уже не казалась мне столь ужасной. Хотя сказочности и колдовства в ней не убавилось.Всякие горшочки, мешочки на полочках, на столе на кусочках полотна кучками насыпаны какие-то порошки. На краю стола дышал паром и булькал остывающий котелок. Полы заскрипели, и из-за печки вышел старичок.
— Куды собралась? Сил сначала наберись, рано тебе вставать, — глаза его недобро сверкнули, но голос прозвучал доброжелательно.
— Мне в туалет надо, — сказала я и сделала первый неуверенный шаг.
— По нужде что ли? — переспросил он.
— Да.
— Сейчас кадушку принесу, — сказал он и отправился обратно за печку.
— Не надо кадушку, я так не могу, — засмущалась я.
— Не может она, семь деньков могла, на восьмой не может, — захихикал дедуля, и ввел меня в краску. Он же поил меня травами, и я … прямо на кровать?! Нет, стыдно-то как! И он меня переодевал? Куда же мне провалиться?!
— Я на улицу пойду, — настояла я на своем и сделала еще несколько шагов.
— Ступай. Далеко не ходи, там кусты имеются. Не боись, вокруг ни души. Жак деньков через семь вернется.
— Жак? — удивилась я.
— Сынок мой, он тоже тута живет.
С трудом, останавливаясь для отдыха, я преодолела крутые ступени и вышла на улицу. Свежий, но сырой воздух проник в легкие, и голова закружилась. Я прислонилась спиной к дереву, растущему в метре от входа, и огляделась. Жилище выдавала лишь торчащая из земли пускающая дым труба, люк же легко мог остаться незамеченным. Вокруг все тот же дремучий темный лес, и несколько вытоптанных тропинок, ведущих в разные его части. Значит, старик с сыном живут в глухом лесу, поэтому мне повезло. Я зашла подальше в кусты и совершила задуманное. Слабость в теле вернулась, и я поторопилась к жилищу. Когда спустилась в землянку, дедушка уже колдовал над каким-то настоем.
— Вот, дочка, — сказал он, ставя в печь глиняную посудину, — немного погоди и подкрепишься, травы придадут тебе сил. А Жак из леса вернется, ягодами покормлю.
— Вы одними ягодами питаетесь? — удивилась я.
— Почему ж ягодами, много плодов разных природа дает.
— Давно в лесу живете? — предположила я.
— Живем и живем, никому не мешаем, — пробурчал старичок. И добавил: — Ты давай-ка ложись, рано тебе скакать, не для того тебя обхаживал, что б ты свалилась да косточки себе переломала.
Я послушно добрела до своей постели. Отдышавшись, я покрутилась и улеглась поудобнее. Матрас из сена или соломы шуршал и комками неравномерно сбился. В ожидании лекарства, я разглядывала веники над кроватью. Они отличались по размеру и цвету, наверняка и по запаху. Каждая травка, собранная добрым старичком, имела свое назначение, о котором знал только он. Вскоре отвар был готов, и дедушка поднес его мне.
— А ребенку это не навредит? — спросила я, держа в руках горячую чашу.
— Я ее из беды выручил, а она спрашивает, — обиделся старик и скрылся за печкой.