— Повернуться на живот могешь? — спросил он, осматривая мои руки и ноги.
— Попробую, — ответила я и попыталась приподнять правый бок. Огненными стрелами боль пронзила позвоночник вверх и вниз от поясницы.
— Терпи, — произнес Жак и быстро, но аккуратно перевернул меня. Из глаз потекли слезы, а мышцы превратились в камень. Жак задрал кофту и приспустил штаны. Сопя, он начал прощупывать каждый позвонок. Ловкими движениями пальцев, он со знанием дела перебирал косточку за косточкой. А когда я вскрикнула от резкой боли, остановился.
— Вот оно где.
— Перелом? — спросила я.
— Не-е, — ответил Жак и надавил на болезненную точку. Перед глазами потемнело, и я отключилась. Кратковременная потеря сознания осталась незамеченной, Жак как ни в чем не бывало продолжил прощупывать позвонки.
— Ну-ка шевельнись легонько, — с опаской произнес он. Я зажмурила глаза и три раза глубоко вздохнула, приподняла плечо и уперлась рукой в землю. Убедившись, что боли нет, следующее движение я сделала уже смелее. Так совершенно безболезненно я повернулась на бок, а затем и села. Жак расплылся в улыбке и с важностью пригладил усы. Я осторожно потрогала поясницу и вздохнула с облегчением.
— Жак, это ты яму выкопал?
— Угу, — смутился он.
— Кого ловишь?
— Звери всякие наведываться повадились, вот и накопал. Баба, вон, боится одна оставаться, — он кивнул головой в сторону женщины, молча наблюдавшей за нами. — По первой не ходил никто, а теперь идут и идут, будто прикормили их тута. Ты лучше расскажи, как нашла меня?
— По карте, — растерянно произнесла я, понимая, что Жак меня не ждал и карту не рисовал, — на двери карта. На двери того дома, где мы с тобой последний раз виделись. По ней я и дошла сюда.
— Странное дело, — почесал затылок Жак, — и сколько деньков шла?
— Пять почти, — ответила я.
— Странное дело, — повторил он. — Могешь вспомнить какой тропой шла?
— Конечно, я ж наизусть дорогу выучила, прежде чем идти.
Я начала, и Жак прервал сразу, как я произнесла первый пункт на карте после ямы.
— Два пня, говоришь, — загадочно протянул он. — Близко к ним подходила?
— Близко, конечно. Я на один даже присела, чтобы отдохнуть.
— А потом что? — испугался он.
— А потом пошла налево искать пещеру, — ответила я, не понимая, что вызвало у него такую реакцию.
— А потом?
Про холм и поляну Жак слушал не перебивая, только удивление на его лице приумножалось с каждым моим словом, будто я рассказывала о подвигах Геракла, а не о своем походе к его дому.
— Дерево сломанное? — прервал своим вопросом Жак.
— Да, я на нем и переночевала.
— Туман был вокруг? — как следователь поинтересовался он и прищурил глаза.
— Не помню, вечерело уже, — ответила я. Жак недоумевая посмотрел вверх на женщину, та качала головой, словно не верила моим словам. Не понимая их странной реакции, я продолжила про ручей и горку из которой он вытекает. Когда дошла до ямы, Жак меня уже не слышал. Он то и дело поглаживал усы и чесал затылок.
— Так-так, — наконец произнес он, поняв, что я жду объяснений, — давай-ка выбираться отсюда. Я взяла его за руку и, спросила:
— А ты мне ничего не расскажешь?
— Негоже гостей в яме-то держать, да языком чесать, — произнес он и поправил лестницу. Я осторожно встала на ноги, потопталась на месте. Чувствовалась только слабость, и восхождение наверх далось достаточно легко. Лишь пару раз я оступилась, ставя ногу мимо перекладины. Следом поднялся Жак, водрузил лестницу на плечо и двинулся к дому широким шагом. Я не поспевала за ним и отстала на несколько метров. Женщина же намеренно замедлила шаг и шла позади меня. Я почувствовала себя провинившимся ребенком, непонимающим в чем его вина. Добираясь к дому, Жак петлял, обходя невидимые моему глазу ловушки. Попасть снова в одну из них мне не хотелось, и я старательно повторяла его путь.
Дом Жак построил под стать себе и жене: большой надежный и, как это ни странно звучит, добрый. Бревна, еще не потемневшие от времени, крыша из соломы делали его светлым и приветливым. Внутри же дом оказался просторней, чем можно было себе представить.
Большой добротный стол расположили посередине единственной комнаты, в углу — печь, вдоль стен — скамейки, у окна — невероятных размеров кровать с высокими резными спинками. Резьба, похожая на кружево, со сложным орнаментом, не могла не вызвать интерес. Кропотливая, проделанная с любовью работа поражала воображение. Без труда угадывался лес с животными и птицами, с цветами и ягодами. Мельчайшие детали, вырезанные с ювелирной точностью, превращали их в миниатюрную копию леса.