— Сделай чтобы ему не было больно, пожалуйста, человек ты или нет! — попросила я ведьму.
— Отдай его мне, и ему не будет больно, — сверкнула глазами она.
— Я не отдам его тебе, пусть он лучше умрет на моих руках, чем живет и мучается с тобой. Зачем ты делаешь ему больно? Разве это любовь? Ты не знаешь, что такое любовь. Любимому человеку никогда не сделаешь больно, наоборот возьмешь его боль на себя, чтобы облегчить страдания. А ты уничтожаешь его, только потому, что он не полюбил тебя. Разве он виноват в этом? Разве можно заставить сердце кого-то полюбить?! Любовь сама приходит, она как подарок, как награда за ожидание одного единственного человека на свете, после встречи с которым никого для тебя не существует. За него все отдашь, лишь бы знать, что он счастлив, что ему хорошо. Для любимого жизни не жалко. Его хочется оберегать, закрывать собой от всех несчастий и бед. А ты беззащитного человека заставляешь корчиться от боли просто потому, что тебе так хочется.
Она достала из кармана юбки серый узелок и развязала. На лице Андрея появился покой, дыхание выровнялось, и он вновь стал таким каким я нашла его в доме ведьмы.
— Я счастья ему желаю, — продолжила я. — Вот скажи, разве счастлива ты от того, что рядом с тобой не любящий мужчина, а жалкое подобие человека, неспособное оценить твоей красоты, сказать слово ласковое, обнять, поцеловать от всего сердца, он даже отцом нормальным не сможет стать твоим детям. Что бы ты не ответила, я знаю, ни одна женщина не пожелает себе такого мужа. Мы хотим любви, обожания, блеск в любимых глазах видеть. Тепла человеческого хотим, внимания, ласк, поцелуев. А ты сама лишила себя этого. Добровольно. Ты же молодая еще, красивая. Только время теряешь, обманываешь себя. Создала иллюзию семьи и живешь ею. Жизнь портишь и себе, и ему.
К удивлению, Арика молча слушала мои слова и злость на ее лице сменилась задумчивостью. Хоть она и не зашла на поляну, но поляна подсказала мне нужные слова, чтобы вправить ей мозги. Никогда я не была настолько красноречива, тем более в стрессовой ситуации.
— Вспомни, разве таким он тебе понравился? Посмотри, каким он стал. Что кроме жалости можно чувствовать к нему теперь? Ты хочешь обнять его, поцеловать? Хочешь детей от него?
Я не побоялась приблизиться к ведьме, остановилась примерно за метр до нее. Я вытянула руку с фотографией и сказала:
— Видишь каким он был, каким может быть. И посмотри в кого ты его превратила, — показала я другой рукой в сторону лежащего Андрея. Она долго разглядывала наше с Андреем изображение, а потом криво улыбнулась и сквозь зубы проговорила:
— Забирай его себе, если хочешь. Мне такой и впрямь не нужен.
Арика развернулась и пошла обратно в лес. Она сдалась неожиданно быстро, и я не могла поверить в свою победу.
— Подожди! Расколдуй его! — крикнула я ей в след.
Она зло рассмеялась и, не поворачиваясь, крикнула:
— Другого не любила, может, такого полюбишь.
Ведьма быстро скрылась за деревьями. А я присела возле спящего Андрея, погладила по голове и прошептала:
— И без нее обойдемся. Ты станешь прежним, клянусь, чего бы мне это ни стоило.
Я понимала, что произнесенной клятвой связываю себя с Андреем, возможно, навсегда и что выполнить ее будет непросто, но отступать я не собиралась и всем сердцем верила, что мы выкарабкаемся. Элам придет в ярость, но обязательно поможет. Он добрый, благородный и знает, чем мы обязаны Андрею.
Ночь пришла. Я свернулась калачиком рядом со своим спасенным другом. Что-то со мной происходило не так, и я не смогла сразу понять в чем дело. Дыхание осталось тяжелым, будто я продолжала тащить Андрея. Сердце гудело, как тепловоз товарного поезда. После каждого вздоха оно издавало мощный громыхающий звук и останавливалось. С трудом втягивая воздух, я заставляла сердце биться. С каждым разом это получалось все реже и труднее. Я присела, чтобы сердце не остановилось. Для одного удара сердце требовало уже два вдоха, а потом и три. За ночь я несколько раз прощалась с жизнью, с Андреем, с мамой, с моими мальчиками. «Мы почти пришли, мы почти дома», — твердила я, задыхаясь. — «Умру я, умрет и он. Глупо, как глупо, остаться здесь. Главное не уснуть. Не спать. Я не должна спать».
К рассвету я заметила некоторые улучшения. Дыхание давалось легче, стало более глубоким и в соотношении с сердцебиением восстановился ритм один к одному, а вскоре сердце уже выдавало два удара на один вдох. Я взглянула на Андрея: ведьма избавила его лишь от физической боли. Он лежал неподвижно, только грудная клетка изредка еле заметно поднималась. Дело тут не в зелье, он его не пил. «Сейчас позавтракаю и пойдем», — произнесла я, развязала узелок и взяла в руку горсть ягод. Ела я без аппетита. Безвкусные ягоды царапали небо, кожица застревала между зубов. Трапеза не доставила никакого удовольствия. По инерции я выпила два больших глотка из кувшина. Когда жидкость миновала горло, я почувствовала, что не могу дышать, сердце замедлило без того редкий ритм и остановилось. В глазах помутнело. Я повалилась на землю. Предсмертный, как я успела подумать, глубокий вздох вернул меня к жизни и заставил сердце гонять кровь по венам. Сознание вернулось, зрение прояснилось. Андрей спокойно лежал. Этот напиток чуть не убил меня. Я пила его вместо воды, и он придавал бодрости, а теперь мне только хуже. Я протянула руку и опрокинула кувшин. Жидкость быстро впиталась в землю. «Ничего, Андрюш, — тяжело дыша проговорила я, — выберемся и отсюда. Сердце у меня крепкое, отдышусь немного и пойдем домой».