— Вы поможете ему? — спросила я. Но ответа не последовало, она уже перевела взгляд на лежащего.
В руке она держала темно-серый продолговатый камень.
«Я буду возвращать его, но мне нужна твоя помощь», — услышала я в голове ее голос.
— Конечно, я помогу, — обрадовалась я.
«Что говорит твой язык, я не понимаю», — произнесла женщина, и я осознала, что еще не услышала ни одного слова произнесенного вслух кем-нибудь из местных.
«Я буду делать все, что вы скажете, — проговорила я мысленно, — умоляю, только помогите!»
«Ты должна слушать его сердце, днем и ночью слушать. Когда его стук усилится, открой этот камень».
Она сдвинула крышку, вернула ее на место и протянула камень мне. Чтобы взять камень мне пришлось встать. Холодная рука тронула мою, и мурашки побежали по коже, даже камень показался мне более теплым.
«Дай ему подышать. Сердце успокоится, убирай. Так будет много дней и ночей. Если пропустишь, то сердце разорвется, и его никто уже не спасет. Спать будешь, когда скажу».
Пока я усваивала информацию, женщина исчезла. Я положила руку на грудь Андрея, другой попробовала открыть крышку камня, она легко поддалась и так же легко вернулась на место. Сердцебиение едва прощупывалось, оно было редким и тихим. Между ударами возникал страх, что сердце остановилось совсем. С огромным энтузиазмом взялась я за дело. Крепко сжав камень в ладони и положив на крышку большой палец, я приготовилась в долю секунду открыть его и поднести к носу Андрея. Спустя время от напряжения спину заломило, кисть онемела и перестала чувствовать предмет. Не убирая руку с груди, я поменяла позу и ненадолго почувствовала облегчение. Трудно было понять тянулись минуты или часы, сквозь белые стены и крышу ненавязчиво пробивался свет. Ночь еще не наступила. Я уже думала, что та женщина забыла о своем намерении помочь, но пойти на ее поиски все же не решилась. Я вытянулась на полу рядом с Андреем. Одна рука послужила мне подушкой, ей я сжимала камень, а вторая по-прежнему покоилась на его груди.
Я подумала о Лео и в своих фантазиях отправилась домой. Представила, как возьму его на руки, прижму крепко-крепко и больше никогда ни на минуту не расстанусь с ним. Почти наяву увидела рассерженного Элама. Потом он улыбнулся и обнял меня, а я услышала, как сильно бьется его сердце. «Мальчики мои, как я соскучилась по вам! Не передать словами, что я чувствую. Как хочется погладить шелковые кудряшки моего ангелочка, чмокнуть его в пухлую щечку и услышать звонкий задорный смех, заглянуть в глаза Элама, увидеть его улыбку. Боже! Скорее бы все это кончилось! Скорее бы домой! Разлука с ними невыносима!» Приятное забытье вернуло меня туда, где осталось мое сердце и куда рвалась душа.
Левая рука резко подскочила и упала. Я открыла глаза и вскрикнула. Андрей шумно вдохнул ртом воздух, грудная клетка оторвалась от пола и упала. Он снова лежал неподвижно. Под моей ладонью как перепуганный зверек билось сердце. Удар. Еще удар и тишина. Оно остановилось. Неловкая попытка быстрее открыть крышку все испортила. Камень выскользнул и покатился к стене. Вскочив на четвереньки, я поползла за ним, потянулась и поймала, он не успел врезаться в стену. Так не вовремя появившаяся, одышка крала драгоценные секунды. Мне пришлось замереть и дождаться пока дыхание восстановится. Одним прыжком я оказалась около Андрея и поднесла к его лицу открытую коробочку-камень.
«Ну, же, дыши», — прошептала я, жадно втягивая воздух. Он не дышал. Свободной рукой я попыталась найти на шее пульсирующую вену, но не смогла, припала ухом к груди, задержала дыхание — страшную тишину ничто не нарушило.
За доли секунды перед глазами пробежали все мгновения, что мы провели вместе: от знакомства и до последнего вздоха. Как кинолента старого фильма оборвались воспоминания… «Зачем ты подошел тогда ко мне? Я испортила тебе жизнь и не смогла спасти от смерти». Звук собственного сердца, отдавался в ушах и оглушал как большой колокол, разносивший страшную весть. Я закрыла крышку и положила камень на пол рядом с Андреем. «Твоя сестра не перенесет этого. Как я ей скажу, что не смогла? Даже просить о прощении не буду, я сама никогда себя не прощу. Оставалось немного, совсем чуть-чуть, и ты бы справился. Ты бы жил. Я все испортила, все…»
Часто перед сном я вспоминала того котенка на деревце и размышляла в моих ли силах было спасти его? Могла ли я сделать что-нибудь, чтобы он выжил? Теперь же я не спасла человека. Знаю, что могла. Одна я могла, но не спасла. От меня требовалось совсем немного, а я отвлеклась, задумалась, пропустила…