Мы когда-то переводили эту поговорку — «от аза до ижицы», теперь же перешли на новомодное (двухвековое!) «от а до я».
То, что у нас название последней буквы азбуки совпало с формой именительного падежа единственного числа личного местоимения первого лица, явилось поводом для многократного обыгрыванья этого факта и в живой речи, и в литературе, даже в произведениях небесталанных и далеко не невежественных литераторов. «Что ты со своим «я» вперед лезешь? Забыл, что «я» в азбуке — последняя буква…»
Логика довольно слабая, и знание фактов незначительное: до самых дней Петра Первого именем местоимения первого лица называлась первая буква азбуки, а что это меняло? Или тогда следовало «со своим «азом» по праву вперед пробиваться? Нет, народная мудрость в этих случаях явно за волосы притягивается.
Ну вот! А теперь вспомним, чем же кончилась история с буквой «ты».
Через день после уже изложенных тревожных событий рассказчик снова посадил Иринушку за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
«— А ну, сударыня, давайте, почитайте что-нибудь.
Она, как всегда перед чтением, поерзала на стуле — вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и, пошевелив губами, бегло, не переводя дыхания, прочла:
— Тыкову дали тыблоко…
…Вам смешно, — пишет далее Леонид Пантелеев. — Я, конечно, тоже посмеялся. А потом говорю:
— Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко! Они удивилась и говорит:
— Яблоко? Так, значит, это буква «я»?
Я уже хотел сказать: «Ну, конечно, «я». А потом спохватился и думаю. «Нет, голубушка.
Знаем мы вас. Если я скажу «я» — значит опять пошло-поехало? Нет уж, сейчас мы на эту удочку не попадемся».
И я сказал:
— Да, правильно. Это буква «ты».
Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же ты поделаешь? Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы все это кончилось. И может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы вместо «яблоко» «тыблоко»…
…А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без единой ошибки…»
Вот какой счастливый конец у этого прелестного детского рассказа. Но мне кажется, что его мораль следует на ус себе мотать не только детям, но и взрослым. Какую мораль? А, например, такую.
Соотношение между двумя явлениями языка — буквой и выражаемыми ею звуками или звуком — есть величина чрезвычайно переменная. Если вас в детстве научили, что такой-то причудливый рисуночек обозначает совокупность звука «й» плюс «а», то вы потом всю жизнь будете связывать его именно с «йа», ни с чем другим. Если вас приучили читать тот же самый рисунок как «ты», ничего особенного не случится: увидите Я, а прочтёте «ты». И, наткнувшись на строчку «Яква вот такой высоя», произнесете спокойным образом: «Тыква вот такой высоты».
Ничто не произойдет именно потому, что связь между звуком и буквой есть величина не только «переменная», но и «произвольно выбранная». Условная.
Можно всем буквам нашего алфавита, «от а до я», придать как раз противоположные значения — А назвать Я, Б считать Ю, В сделать Э. И что же? И ровно ничего не случится. По крайней мере, не случится ничего большего, нежели в том случае, когда пират Кидд заменял букву Е английской азбуки цифрой 8, а букву Т — точкой с запятой.
Как Легран прочёл записку, так можно, чуть подналовчившись, спокойно и свободно читать и все то, что вы напишете вот такой «зеркальной» русской азбукой.
Вы сталкивались с азбукой Морзе? -•-•- -•- •-- •-
Это я написал азбукой Морзе слово «яква». А вот теперь - -•-- -•- •-- •- перед вами слово «тыква».
И если азбука Морзе вам знакома, вы прочтете оба слова эти совершенно уверенно, как если бы они были написаны «по-русски».
Вот вам первая мораль «Буквы «ты».
Вторая, мне кажется, касается отношений читателей с автором. Конечно, самое верное, поставив перед собой цель научить чему-нибудь человека или людей, действовать напрямик и идти честно к цели, без всяких зигзагов. Так, как пробовал поступать, обучая ее «законам букв»,
Пантелеев со своей Иринушкой. Но так ведь у него не получилось, и пришлось ему «применить некоторый зигзаг». Маленькое отклонение от прямого пути.
Он схитрил, объехал ученицу на кривой, поймал в тенета заранее обдуманного приема и добился своего.
Эта моя книжка тоже построена на таком подходе — не в лоб, а с некоторым вывертом, как все занимательно-научные книги.
Пантелееву его хитрый приём удался. Удался ли мой приём мне — вам, читателям, виднее.