Люсинда постучала в дверь.
— Войдите. — Голос у лорда был глубокий, приятный, звучный и очень мужской.
Люсинда вошла.
Ставни были открыты, но в комнате царил полумрак. Лорд сидел за письменным столом, склонившись над бумагами, и писал.
Люсинда закрыла дверь.
— Да? — сказал лорд Уонстед, поднял голову, прищурился и медленно встал. Перо выскользнуло из руки. Лорд окинул ее взглядом с ног до головы и вопросительно вскинул брови. — Какого чер…
— Миссис Грэм, милорд, — сказала Люсинда, злясь на себя за то, что голос ее дрогнул. — Мы познакомились в лесу около двух недель назад. Я снимаю…
— Я знаю, кто вы, миссис Грэм. Но не понимаю, как вы оказались здесь.
Он направился к камину, где висел звонок, и потянул ленту с явным намерением вызвать лакея, чтобы выпроводил ее. Поднялась огромная собака, лежавшая рядом со столом.
— Сидеть, Белдерон, — скомандовал Уонстед. Собака села.
— Прошу вас, милорд, будьте снисходительны. У меня к вам важное дело.
— Что случилось, миссис Грэм? У вас в кладовке завелись мыши? Вы хотите повесить какие-нибудь полки во вдо… в Брайарзе? Тогда обратитесь к мистеру Брауну.
Люсинда стянула с рук перчатки и сняла шляпку.
— Давайте сядем и побеседуем, как цивилизованные люди. — Люсинда подошла к стулу, стоявшему у письменного стола, и села.
Уонстед опустился в свое пухлое кресло.
— Не хотите ли чаю, миссис Грэм? — спросил Хьюго.
— Нет, благодарю вас. Я пришла, чтобы поговорить, с вами об одном из ваших работников и его семье.
— Какое вам до них дело, позвольте узнать? — прорычал Хьюго.
— Сегодня викарий попросил меня навестить миссис Дрейбет, отнести им кое-какие вещи от приходских дам для новорожденного.
— Дрейбет, — повторил Хьюго. — Дик Дрейбет? Я совсем забыл о старине Дике. Сколько лет не видел его.
— Видимо, так оно и есть, милорд.
В потемневших глазах Хьюго мелькнуло что-то похожее на стыд, и он перевел взгляд на бумаги, лежавшие на столе.
— Я очень занятой человек, миссис Грэм. Прошу вас, ближе к делу.
— Милорд, семейство Дрейбет живет в условиях, не подходящих даже для скотины, не говоря уже о людях и тем более о младенце.
Плечи его напряглись, на скулах вспыхнул румянец, пальцы судорожно сжали перо. Люсинда поняла, что зашла чересчур далеко. Мужчинам не нравится, когда им говорят правду в глаза, осуждая их поведение.
— Вы пришли сюда, чтобы сообщить, что какой-то дом в моем поместье требует ремонта?
— Д-да.
— Я понятия не имел об этом, — сказал Хьюго.
— Неудивительно. Вы же никуда не выходите с тех пор, как вернулись. А известно ли вам, что еще два коттеджа в этом ряду пустуют и, если не заняться ими, в ближайшее время рухнут?
— Я очень занят, — сказал Хьюго, бросив взгляд на бумаги. — У меня не было времени…
Не было времени? Что же он делал, сидя здесь взаперти, в одиночестве, в этом доме, похожем на усыпальницу? Кстати, этим домом тоже нужно заняться.
Вид у Хьюго был усталый, даже несколько взволнованный, как будто что-то пробилось сквозь его железную сдержанность.
Она вдруг пожалела, что говорила с ним так обвиняюще.
— Если я могу как-то помочь… Он закрыл глаза, выпрямился.
— Нет. Благодарю вас. Полагаю, вы сделали достаточно.
Он явно выпроваживает ее.
— Не стану мешать вам, милорд. Всего доброго.
— Всего хорошего, миссис Грэм. — Хьюго вежливо поклонился.
Приглашения снова зайти Люсинда не получила, но свой долг выполнила.
Она присела перед ним в глубоком реверансе, быть может, слишком демонстративном, но вполне соответствующем ее настроению, после чего покинула кабинет.
Глава 4
Церковь в нормандском стиле стояла в деревне Блендой примерно с той эпохи, когда Вильгельм Завоеватель прибыл к английским берегам. Хьюго сидел на передней скамье в гордом одиночестве. Ему казалось, будто глаза немногочисленной паствы буравят ему спину. Что ж, ничего удивительного в этом нет. Плохие землевладельцы часто губят своих арендаторов, в то время как хорошие приносят им процветание, на что и указала со всей откровенностью миссис Грэм. Пропади она пропадом, эта женщина.
Эта вдова-всезнайка со своей дочкой сидела позади, их разделяли несколько рядов. Хьюго мрачно улыбнулся, вспомнив, как храбро она себя вела, когда проникла в его дом несколько дней назад.
Хьюго слушал проповедь викария — высокого худого человека с копной черных волос и кожей белой, как пергамент. Его звучный голос наполнялся силой, а взгляд мягких синих глаз теплел не столько при виде сына покойного лендлорда, исполняющего свой долг, сколько при виде паствы.
Хьюго где-то встречался с этим человеком.
Простота и ободряющие слова проповеди проникали в его усталое сердце, поселив в нем надежду. Хьюго не помнил, испытывал ли когда-либо нечто подобное.
В конце службы паства поднялась, Хьюго тоже встал, морщась от боли в раненом бедре. Как того требовала традиция, он вышел из церкви первым, преодолевая боль в ноге быстрой ходьбой. Он почти пробежал по проходу между людьми, которые робко ему улыбались в ожидании, пока он пройдет. Видит Бог, порой их простая жизнь вызывала в нем зависть.
Он кивками отвечал на их приветствия, в том числе и на приветствие строго одетой миссис Грэм, стоявшей рядом со своей дочерью. Некоторые ряды скамей были почти пустыми. Если не предпринять эффективных мер для процветания в этом уголке Кента, скоро на его земле некому будет работать. Будь он неладен, этот банк в Мейдстоне. Там отказались предоставить ему заем немедленно и задают всевозможные, неудобные вопросы. Надо было поехать за займом в Лондон, в «Кауттс».
Будь неладен отец и его желание обзавестись еще одним наследником.
Щурясь от солнечного света, казавшегося особенно ярким после сумрака церкви, Хьюго вышел. День выдался прекрасный. По небу плыли пушистые облачка, на деревьях щебетали птицы. Дул свежий ветерок. В общем, Хьюго был рад, что вернулся в Англию.
Неожиданно перед ним появился викарий и протянул ему руку:
— Рад снова видеть вас, лорд Уонстед.
Должно быть, он бежал всю дорогу от ризницы. Хьюго пожал его сухую крепкую руку. Он знает этого человека. Кто же он?
— Пэсти, — сказал викарий с неодобрительной улыбкой. — Мы встречались в Итоне.
— Точно, Пэсти Постлтуэй. Вы были на два курса моложе меня. А я-то все утро ломаю голову, пытаюсь вспомнить. Я знал, что мы встречались не на войне.
Пэсти покачал головой:
— Нет. Честь отправиться служить в армию выпала на долю Джорджа, моего старшего брата. Я же всегда хотел стать служителем церкви. Кстати, теперь меня можно называть Питер.
— Заходите в Грейндж, Питер. Осушим бутылочку, поболтаем, вспомним прошлое.
Постлтуэй поблагодарил за приглашение кивком головы и повернулся к пастве.
Хьюго пошел к своей коляске. Кто-то окликнул его. Мысленно Хьюго скривился, но когда он повернулся, на лице у него была улыбка.
— Сквайр Доусон. Как поживаете?
Он подождал, когда с ним поравняется толстый седовласый джентльмен в старомодном фраке. Они обменялись рукопожатием.
— Главное, как поживаете вы, дорогой мальчик? Я слышал, вас ранили?
— Царапина, — сказал Хьюго. Он пытался сдержать волнение под проницательным взглядом старого друга их семьи. — Как поживают миссис и мисс Доусон?
— Прекрасно-прекрасно. Весь Лондон поставили на уши. Вы же знаете этих женщин.
Хьюго кивнул с таким видом, будто бы действительно знал их.
— А Артур? Что слышно о нем?
— Молодой шалопай. Я его не понимаю, милорд. И никогда не пойму. Связался с Эркерной шайкой, большинство из них, по слухам, приятели Принни.