— Ничего не могло быть лучше для нас, — повторил молодой человек. — Золотистые волосы Нелль осветят, как солнце, наши комнатки, и у меня всегда будет модель для моих картин. Какой собеседницей будет она для вас в длинные печальные ночи, когда я ухожу в театр! Как отлично она будет помогать вам в ваших уроках! Она, наверно, играет теперь и поет.
— Но она хочет воротиться к мисс Беннет в Брикстон-скую школу, Дик.
— Но мы ее не пустим, тетушка! — закричал Торнтон.
— Мы сделаем из нее примадонну, или трагическую актрису, или что-нибудь в этом роде. Мы научим ее зарабатывать сто фунтов в неделю своими белыми руками и блестящими серыми глазами. Как прелестна была она вчера, когда, стоя на коленях, клялась отомстить злодею, обыгравшему ее отца! Ее золотистые волосы струились по ее плечам, а глаза бросали огненные искры! Вся зала затряслась бы от-рукоплесканий, если бы она сделала это в театре. Она чудная девушка, тетушка, она весь Лондон может свести с ума не сегодня-завтра. К мисс Беннет, в Брикстон! — кричал Ричард, презрительно щелкая пальцами. — Вы точно так же могли бы приковать эту девушку к обязанностям гувернантки, как могли бы заставить молнию исполнять обязанность грошовой свечи.
Элинор Вэн воротилась в Англию со своими друзьями. Они выбрали дорогу через Дьепп и Брайтон, по экономическим соображениям, и на тот же самый ландшафт, на который Элинор с таким восхищением смотрела менее чем месяц тому назад, глаза ее смотрели теперь уныло и грустно. Она узнавала холмы, широкие луга, извилистые реки, деревеньки, белевшиеся вдали, и удивлялась перемене в себе самой, которая делала все эти предметы столь различными для нее. Каким ребенком была она месяц тому назад! Каким беззаботным, счастливым ребенком, с безумной уверенностью смотрела она на продолжительную жизнь с отцом и не ожидала никаких горестей, кроме мелочных неприятностей, которые она разделяла с ним, надеясь на все в безграничной будущности!
Теперь она была женщина, одна, в страшной пустыне, по глубокому песку которой она должна была пробираться медленно и с трудом к цели, которой она надеялась достигнуть.
Она сидела в углу второклассного вагона, закрыв лицо вуалыо; пудель Фидо лежал на ее коленях. Элинор помнила, что отец ее любил это верное животное.
Было ссрое сентябрьское утро, когда кэб привез Элинор и друзей ее в маленькое убежище, называемое Пиластры.
Место, называемое таким образом, одно из самых странных уголков в Лондоне. Оно состоит из ряда покривившихся домиков, наполненных шумной жизнью от погреба до чердака. Но я не думаю, чтобы преступление и порок могли укрываться в этом месте. В Пиластрах живут по большой части мелкие ремесленники, отправляясь оттуда на работу в лучшие дома на главных улицах.
Синьора Пичирилло наняла тут квартиру над лавкою башмачника. Я боюсь, что этот башмачник чаще чинил старые башмаки, чем шил новые, но синьора делала вид будто не знает этого обстоятельства и была довольна, что ей посчастливилось отыскать очень дешевую квартиру недалеко от центра города.
Элинор Вэн никогда еще не приходилось жить в такой бедной квартире, но она не показывала отвращения к простому убранству комнат. Надежды синьоры осуществлялись мало-помалу. Сначала девушка сидела целый день в унылой позе, держа пуделя на коленях и опустив голову па грудь, устремив глаза на пустое пространство, все ее обращение выказывало признаки всепоглощающего горя, почти доходившего до отчаяния. Она поехала в Брикстон вскоре после ее возвращения в Англию, но тут ее ожидало жестокое разочарование. Мисс Беннетт выслушала ее грустную историю с выражением сожаления и сострадания, но они пригласили уже молодую девушку в младшие учительницы, и ничем не могли помочь ей. Элинор воротилась домой, как олицетворенное изображение бледного отчаяния, по синьора и Ричард уверяли ее, что для них ничего не могло быть приятнее ее согласия остаться с ними.
Мало-помалу мрачное уныние уступило сильному желанию был ь полезной людям, которые были так добры к пей. Элинор играла па фортепьяно замечательно хорошо и могла взять от синьоры несколько учениц. Она пела также богатым контральто, обещавшим сделаться прекрасным и сильным со временем, и практиковалась на старых онерах, пожелтевших от времени, которые синьора держала в опрятном переплете на своей этажерке.
Как друзья ее надеялись, ее веселый характер взял свое. Внешние признаки ее горя постепенно прошли, хотя воспоминание, о ее потере наполняло еще ее душу. Образ ее отца и мысль о его несчастной смерти все еще были перед нею. Не в ее натуре было долго сдерживать себя или прятаться от общества, и месяцев через шесть, когда лондонские ласточки чирикали на весеннем солнце, мисс Вэн начала петь за своей работой, порхала из комнаты в комнату, сметала пыль с фортепьяно и со старого фарфора, между тем как верный пудель прыгал возле нее. Веселость и жизнь сопровождали ее и на темной лестнице, и в пасмурных комнатках. Ее юность и красота превращали бедную квартиру в волшебный дворец — так казалось Ричарду и его тетке. Учительница музыки и живописец любили смотреть па Элинор, когда она играла на фортепьяно, они с восхищением следовали за ней глазами, когда она порхала взад и вперед и удивлялись ее грации и красоте.