- Что-то ты немного заигрался, Ханамия.
Парень легко оттолкнулся и медленно двинулся по аллее к выходу с территории старшей школы Омори.
- Хотя… - он на мгновение замолчал, явно размышляя. – Ты никогда не видел границ. Ну что же, будем разбираться. Хотя блииин… как же это напряжно… - Имаёши потер рукой шею тихонько хрустнув позвонками.
Пожалуй, самая важная черта характера Шоичи было то, что он был весьма необидчивый человек. Да уж, его толстая шкура изрядно спасала его нервные клетки. Хотя, Имаёши всегда считал, что обидчивость –это «визитка» неуверенности. А если неуверенность шкалит, то с саооценкой дела плохи. А этим он никогда не страдал. Да и считал это гиблым делом, что для мужчины, что для капитана. В любом случае, еще не находилось такого человека, который смог его задеть, да причем так сильно, чтобы Шоичи впал в депрессию. Так и тут.
- Видимо ты слишком умный засранец, Ханамия. Заметил меня все же… эх, с конспирацией у меня всегда было туго. – улыбнулся парень своим же словам, не спеша бреда к метро. Ему явно сегодня повезло, что первый урок был отменен.
Комментарий к Глава 28. -Спектакль.
Не мог не отметить, какой это реалистичный портрет.
http://rghost.ru/57106536
========== Глава 29. -Один день из жизни Ханамии Макото. ==========
***
Маленькая и щупленькая женщина, с довольно таки большой грудью и тонкой талией, медленно открыла дверь в темную комнату. Ее длинные ровные волосы, цвета смолы, были собраны в аккуратный хвост, подвязанный цветастой лентой, и так эстетично покоились на худеньком плече, прикрывая одну сторону груди. Которая, кстати говоря, была скрыта не менее цветастым фартуком, длинные ленты от которого доходили ей почти до колен. Ее шаги были тихие и плавные. Казалось, что она крадется, как кошка при виде добычи. Ее довольно пухленькие губы с таким же странноватым, желтоватым оттенком как и кожа, растянулись в слабой полуулыбке, когда перед ней открылась вся живописная обстановка комнаты. Женщина тихо вздохнула и поставила руки в бока.
Да, комната и правда была просто эпицентром хаоса. Огромное окно было плотно задернуто темно-коричневыми шторами. Кровать, с огромным количеством маленьких подушек, оказалась даже не тронутой, поэтому напоминала скорее необитаемый островок посреди всего этого беспорядка. Книжный шкаф, который занимал почти всю стену, был наполовину пуст. Раскрытые книги валялись то тут, то там, застилая своеобразным ковром почти весь пол. Белые, исписанные мелким и аккуратным почерком листы, тоже не уступали по количеству книгам, и добавляли всей картине своеобразный штришок. За столом, который, кстати говоря, стоял у противоположной стены книжному шкафу, сидел парень.
Его стол был в еще большем хаосе, чем вся комната. Включенный компьютер тихонько гудел, и черный монитор моргал маленькой голубой кнопочкой. Тусклый свет от настольной лампы понемногу угасал, давая понять, что пора бы заменить лампочку. На столе лежали книги. Много раскрытых книг, в которых, то тут, то там были какие-то еле заметные пометки простым карандашом. Обертки от шоколада, с маленькими надкусанными кусочками покоились поверх всего этого хаоса. На огромной тетради, плотно прижавшись к ней щекой, тихонько посапывал тот самый парень. Его длинные черные волосы так небрежно скрывали лицо, а одна рука покрывала голову, пальцы которой все еще пытались держать карандаш. Широкая белая футболка была усеяна черными пятнами, видно грифелем, который по неаккуратности, попадал на пальцы из точилки и был приятно растерт по белой ткани. Не менее широкие темно-синие штаны, так небрежно свисали с согнутых ног, прикрывая босые ступни.
Женщина подошла поближе и наклонилась, будто пытаясь поцеловать парня. Но нет, она все так же улыбаясь, лишь аккуратно выудила из переднего кармана фартука белый конверт и положила его поверх одной из книг, так же тихо покидая комнату.
Не прошло и часа, как громкая мелодия будильника нарушила такую сонную тишину. Паренек еле заметно зашевелился и слегка приподнял голову. Перепачканный вытекающей изо рта слюной лист, прилип к его щеке. Он сонно приоткрыл глаза, и пошарил рукой по столу, в поисках источника шума. Ловко выудив из-под стопки листков свой телефон, парень нажал пару кнопок и шум исчез. С грохотом кидая голову на стол, он тихо застонал, явно жалея о том, что провел ночь в такой позе. Ноги ужасно затекли, как и спина, и, конечно же, плечи. Еще минута самобичевания и паренек уже отрывает от щеки лист, бросает его на пол и громко зевая, потягивается, параллельно тихонько похрустывая позвонками.
- Вижу, ты уже проснулся? – дверь комнаты бесшумно открылась и на пороге появилась та самая женщина. – Снова засиделся до поздней ночи?
- Да. Мам, принеси мне сюда кофе и… - паренек не закончил, как через секунду на его столе стояла большая кружка с ароматным и дымящимся кофе и аккуратно разломанная на кусочки плитка шоколада с вишневым круассаном на белой тарелочке.
- Я знаю, что мой сын обычно завтракает как абсолютно непорядочный молодой человек. – улыбаясь, женщина скрестила на груди руки. - Зачем-то вы с отцом так любите разыгрывать из себя европейцев.
- Почему это? – паренек бросил на нее косой взгляд и взяв в обе руки чашку с горячим напитком, видимо пытался погреться об нее. И ему было глубоко плевать, что там был кипяток, и что пар из нее так и валил толстыми струйками говоря о том, что, как и содержимое, так и сама кружка невероятно горячие.
- Потому что. Надо завтракать полноценно. Завтрак –это самая важная часть дня. –со знанием дела вещала женщина, но парень ее не слушал. Он лишь потупив взгляд в черный монитор, медленно попивал кофе.
- Угу. – буркнул он.
- Ты не исправим. Как и твой отец. Столько лет прошло, а так и не могу приучить его завтракать не только кофе и газетой. – женщина обреченно вздохнула и покачала головой. – Итак, мини-версия Ханамии-сана, прошу вас проследовать в ванную комнату на водные процедуры, а потом за стол. Через десять минут завтрак будет готов.
- Я уже позавтракал. – и снова этот абсолютно безразличный тон.
- Отца не приучила, так хоть тебя приучу. Буду с ложечки кормить, если через двадцать минут ты не будешь сидеть за столом и есть омлет. – одарив сына еще одним обеспокоенным взглядом, женщина медленно покинула комнату прикрыв за собой дверь.
Макото абсолютно никак не отреагировал на эти слова, теперь уже внимательно смотря в чашку. Да, Ханамия с самого детства не был тем ребенком, кто неустанно целует свою родную мамочку и говорит какая она красивая и любимая, и не крутится вечно возле отца, пытаясь перенять у него как можно больше, считая того просто абсолютно идеальным мужчиной. Нет же, все было с точностью и наоборот. Еще в роддоме начались его нелепые приключения и мелкие пакости. Не успев толком увидеть свет и почувствовать жизнь в своем крохотном тельце, Ханамию уже перепутали с каким-то ребенком и чуть не оставили в палате городского роддома. Халатность медсестер или чистая случайность? Остается загадкой, и по сей день. Рос он, как обычный ребенок, дома. До тех пор, пока не пошел в младшую школу. Его скверный характер проявлялся на каждом шагу. Ему хватало около пяти минут, чтобы довести бабушку и дедушку до белого каления. Отчего те названивали по сто раз его матери и отцу, не переставая спрашивать, когда же они заберут это исчадье и подальше. Макото не любил свою бабушку, считая ее вредной и циничной старухой, которая никак не может принять того факта, что еще десяток лет и она окажется в деревянном макинтоше. Да и дедушку он тоже не любил. Старик всегда лупил его тонкой и довольно гибкой ивовой веткой, за что не раз был закрыт Макото в туалете, например с выключенным светом, пока не возвращалась бабушка с магазина и не выпускала разъяренного старикана на волю. Ну, или на крайний случай, в его чае, который он так любил пить после обеда и ужина, оказывались по чистой случайности соль или перец, или еще какая-нибудь дрянь. За что маленький Ханамия получал такой нагоняй, что не мог сидеть как минимум двое суток, пока ссадины на его пятой точке не подживали, а синяки не рассасывались. Да, дед был у него еще тот диктатор. Мальчик постоянно приезжал домой то с распухшей от его пощечин щекой, то с невероятно болевшей задницей, от синяков и ссадин, которые так любезно оставляли его ненавистная ивовая ветка или ремень. В Японии ива была символом терпения, упорства, нежности и изящества. И все это изящество, и нежность его пятая точка прочувствовала от и до. Дед всегда приговаривал, что Макото –это головная боль их семьи и от него нужно избавиться. За что мать прижимала сына к себе и со злостью говорила, что старикан совсем из ума выжил, говорить такое о маленьком беззащитном ребенке.