Вадим выпустил в него третью обойму. Полицейский оказался более меток и смог на миг затормозить зверя. Этого времени хватило, чтобы огненные шары достигли медведя. Его шкура загорелась. Он завыл и принялся кататься по снегу, но пламя не сбивалось. Тогда он, рыча и выбрасывая из пасти клубы дыма, бросился напролом через изгородь в сторону озера. Вадим дошел до машины, порылся в багажнике и достал оттуда ружье.
— Эта сука ответит, — процедил он.
— Ты что, хочешь ее убить?
— Пока нет. Но мало ли кого она еще прикармливает. С этим карабином я на Сахалине медведя завалил. Отличная вещь. Калибр девять и три. «Тигр» называется.
Он погладил оружие, зарядил его и спрятал за полу пальто, дулом вниз. Затем двинулся к дому. На ходу позвонил по телефону и попросил прислать наряд по адресу «Озерная 37». Вика думала, что мать Лидочки смоется, но ошиблась. Она сидела на кухне за столом, пила чай с яблочным пирогом и никак не отреагировала на вошедших.
— Ну что, гражданочка, придется вас задержать за нападение на полицейского.
— Я на вас не нападала, а про полицейского вы ничего не говорили.
— Разберемся. Предъявите документы.
— С какой стати? Проваливайте из моего дома, — выкрикнула женщина и вскочила с места.
— Не нужно нервничать. У меня есть основания проверить ваши документы. Все по закону.
Лицо матери Лидочки перекосилось от злобы. Она оскалилась, показав крупные зубы. Кожа на ее верхней губе лопнула и стала разъезжаться, оголив желтую кость, покрытую слизью, похожую на стекло тусклого фонаря. Поверхность лица, шеи, рук трескалась, образуя глубокие язвы. Зубы заострялись и увеличивались в размере, им не хватало места, и они налезали друг на друга. Такой пастью можно было легко разодрать глотку или откусить руку. Живот выпятился, растянув одежду до предела, и стал ходить ходуном.
Миловидная женщина за считанные минуты превратилась в жуткое существо, пронзающее страхом и леденящим холодом. Ее отвратительный рот, брызгая кровавыми ошметками, что-то выкрикивал. Вика не слушала, она, как загипнотизированная, смотрела на прыгающий живот и ждала чего-то более ужасного.
В чувство ее вновь привел Виктор. Он достал карабин и стал палить в чудовище. Сам бледный, с каплями пота на лбу, с безумными глазами, казалось, он не соображал, что делал. Его руки дрожали и выстрелы уходили в стороны. Первым он разнес шкафчик возле плиты, вторым вдребезги разбил окно. Третий снес часть черепа монстра. Но из раны брызнули не мозги, а струями посыпались коричневые жуки.
— Клопы, — взвизгнул Вадим. — Ненавижу клопов.
Он отступил и выставил перед собой руки, одна из которых продолжала держать карабин, словно так надеялся защититься от жуков.
— Хорошо, что не червяки, — прошептала Вика.
Только она об этом подумала, как живот монстра взорвался и оттуда полезли гусеницы. Жуткие, лиловые, мохнатые, покрытые слизью и остатками кишок. Вика заверещала и бросилась к выходу. Вадим, паля уже не по чудовищу, а по наступающим тварям, пятился за ней. Мать Лидочки, скрестив руки, прислонилась к плите, продолжая из дыр изрыгать насекомых. Она не стремилась преследовать гостей. Ее единственный целый глаз щурился, а жуткий рот улыбался.
Дверь не поддавалась. Вика дергала ее, билась в нее плечом, но напрасно. Вадим попытался вышибить ее ногой, но тоже безуспешно. Она бросились в комнату, где Вика впервые увидела монстра, копию того, который лыбился сейчас на кухне, только с седыми волосами. К ее радости, кровать была пуста. Они вновь вылезли из окна и побежали к машине. Но, когда обогнули дом, дверь с треском распахнулась и оттуда выкатился клубок гадов. Вика закидала его огненными шарами.
Клубок распался. Гусеницы вспыхивали и съеживались, словно высохшие кактусы. Клопы взрывались многочисленными хлопушками. С такими звуками Вика в детстве давила плоды снежноягодника, прыгая с детворой по белым горошинам. Они называли их «бомбочками». Мария Дмитриевна не раз предупреждала, что плоды ядовитые и их нельзя брать в рот. Что случилось бы, если бы клопы и гусеницы добрались до них? Вика поежилась. Она не сомневалась, что они во много раз опаснее, чем городской кустарник. Но страшнее этой дряни был монстр, засевший в доме. Чего он ждет? Почему не нападает?