Пурпурно-лиловый деревянный ящичек с закругленными краями ей подарил Сергей. Вещица была сделана из бразильского амаранта и инкрустирована фиолетовыми турмалинами. В нем лежала чудесная брошь. «Для новой истории», — улыбнулся тогда Сергей. Теперь Вика часто брала шкатулку на колени и гладила крышку. Брошь не носила, потому что начинала реветь.
Мария Дмитриевна во время событий на Смоленском кладбище гостила у друзей в родном сибирском городке. Туда она заехала после Владивостока. Печальные новости ей сообщил Кирилл Сергеевич. Она сразу вернулась и как могла поддерживала дочь, но имела растерянный вид, а ее веки покраснели от слез.
— Вот возьми. Это Шекспир, — сказала Мария Дмитриевна, протягивая листок бумаги, после того как безуспешно попыталась накормить дочь завтраком.
Вика прочитала вслух:
— Стяни все жилы,
В бой пошли всю кровь,
Пусть в полный рост твой дух отважный встанет!..
Вика улыбнулась, первый раз за последнее время, и обняла мать. Та разрыдалась.
— Я очень боюсь за тебя, — сказала она дочери.
— Не переживай. Я справлюсь.
Перед отъездом Вика вызвала в Петербург руководителей всех одиннадцати филиалов и главных менеджеров спортивной корпорации «Олимп». Ей предстояло долгое путешествие и не хотелось, чтобы дело любимого мужа развалилось, пока он пребывал по другую сторону света. Собрание проходило рано утром в клинике в Парадном квартале. Кабинет Цезаря заполнился битком. Люди сидели за столом, вдоль стен и даже на подоконниках. Возле двери Вика слышала, какой там гул. Но, когда вошла, сразу наступила тишина.
Все уставились на нее. Эти взгляды не понравились Вике. Под ними заколол и зачесался свежий шрам, пересекающий щеку. Она уселась в кресло Цезаря и начала собрание. Его план был разослан всем присутствующим заранее. Во время отчета руководителя головной московской клиники она поинтересовалась, почему в ней не развивается направление прогнозирования спорта у детей, на что получила резкий ответ:
— Мы не пророки и не предсказатели. Я не верю в это направление. Как понимаю, вы будете навязывать его всем клиникам. Сергей Александрович уважал мою позицию. Теперь вам путь открыт. После того как все это случилось…
Телепатическими способностями Вика пока не обладала, но и без них поняла, что он сомневается в официальной версии исчезновения Сергея. Другие тоже.
— Николай Владимирович, вы меня в чем-то подозреваете? — спросила она его.
— Хотелось бы больше информации. Я не верю, что вы об этом ничего не знаете.
Народ одобрительно загудел. Похоже, всем хотелось знать больше. Вика разозлилась. Именно Николай был свидетелем со стороны жениха на скоропалительной свадьбе в пансионате и всегда смотрел на нее с восхищением, даже шутил, что завидует другу. Он был умен и проницателен, поэтому не мог не сделать правильных выводов после чудесного выздоровления Сергея. Что ж, она поможет их сделать сейчас. У нее нет времени доказывать свою невиновность. Да и доказать что-либо она не сможет.
Вика посмотрела на смутьяна немигающим взглядом, ее губы чуть шевельнулись в беззвучном заклятье. Затем взяла листок бумаги, скомкала и подожгла в кулаке. После того как высыпала пепел на стол, сказала обалдевшим зрителям:
— Вам лучше не знать, где он сейчас. Когда мы вернемся с Сергеем Александровичем, клиники должны работать как часы. А вы, Николай Владимирович, несете за это персональную ответственность. Я назначаю вас главным управляющим всех филиалов.
Новый руководитель ответить не смог. Он пребывал в состоянии временного паралича. Поэтому пришлось перейти к следующему пункту повестки дня.
Вика покинула клинику около двенадцати. Когда выехала на улицу Некрасова, как раз громыхнула пушка на Петропавловке. Светило ласковое мартовское солнце. Порывистый ветер гонял по дороге не убранный после зимы песок. В вышине впустую горели плошки фонарей.
Ее исхудавшее лицо не выражало ничего. Ей были безразличны и пыльный город, и солнечный свет, и эти никому не нужные фонари. Она неосознанно нажимала на педали газа и тормоза, думая совсем о другом. На переднем сиденье стояла сумка, из которой торчала папка с билетами на самолет.
Вика повернула на Литейный и резко затормозила. Сердце пронзила жуткая боль. Она застонала, согнулась и потерла кулаком грудину. Такой боли она не испытывала очень давно, почти семь лет. Раньше так болела душа.
Раздались протяжные гудки автомобилей. Ее машина перекрывала проезд. Вика встрепенулась и тронулась с места. Нужно двигаться вперед. Несмотря ни на что. Она стянет жилы, сцепит зубы, взбудоражит кровь, станет бешеной ведьмой и с отвагой бросится в бой. «Да, так и будет, — сказала она сама себе и ухмыльнулась, обнажив торчащий в сторону клык. — А меч свой сложу, когда некого будет рубить». Ее глаза — левый рыжий, а правый голубой — блеснули озорным огнем.