124. Застыв в этой неопределенной позе – будто бы у него прямо сейчас перед глазами имелся какой-то невидимый собеседник, юный писатель замер, ощутив то, что он так тщетно пытался выразить словами, но что так четко выступало столько раз вперед на фоне всей его жизни – чувство, ощущение, нет, знание того, что с этого начинался новый отсчет его жизни, как будто бы всё, что было до этого, было лишь сном. Более того – то, что начиналось сейчас, хоть и оставалось точно таким же сновидением, как и опыт ранее, но уже с небольшой, но чрезвычайно важной поправкой – теперь спящий осознавал, что он действовал не наяву, а, следовательно, мог управлять тем, на первый взгляд, хаотичным процессом жизни, который, на самом деле, был упорядоченной структурой его собственного сознания, сознания, которое, впрочем, еще не до конца пробудилось и всё еще принимало сон за самого сновидящего.
В этой эманации происходящего его пальцы уже бегали по планшету, отзывающемуся символами, что зажигались на экране монитора, и, хотя внимание автора было сосредоточено вовсе не на них, и даже не на нажатии самих клавиш, ведь казалось, что всё происходящее будто бы случается само собой – что буквы сами складываются в предложения, повинуясь какой-то совершенно неведомой и абсолютно неосязаемой силе, которая, тем не менее, являлась залогом происходящего, а именно – акта творения, в котором путешественник, неосознанно создавая якобы вымышленный мир, сам мог задуматься о своем собственном существовании, тем не менее, это была его реальность и, более того, возможность того, что и его собственный мир был не более, чем выдумкой. Однако, эти мгновения озарения, приходя в голову наблюдателя, как правило, тут же замещались более практичными делами, которые в то же самое время изо всех сил пытались выдавить всякую надежду на успешное творчество, и дело тут было даже не в таланте и не в работоспособности, но лежали в совершенно в иной плоскости – полезности. И эта мнимая «полезность» являлась как будто бы камнем преткновения всей деятельности автора, который постоянно сомневался в том, не будет ли результат его труда абсолютно бесполезен другим людям, ведь, несмотря на все свои отговорки о том, что он делал это, чтобы выжить, ради денег, ради славы, ради вымышленного мира или, даже поднося дары невидимой Богине, первоначальным импульсом, что приводил в движение его творчество, были не условности различных ситуаций, а он сам. Если точнее, им было воспоминание о вдохновении иным выражением творчества, которое заставило его сердце замереть много лет назад, и впоследствии стать звеном в цепочке преемственности в той самой истории, что разворачивалась через авторов, что, предоставляя плоды своего творчества, позволяли прокормить друг друга, чтобы иной внимательный зритель смог увидеть, прочувствовать тот самый нерв, в который бил творец, и тогда он сам, открывшись в этот момент, мог пропустить через себя эту теплую волну, которая, несмотря ни на какие внешние факторы, смогла согреть его и заставить с новыми силами пойти дальше – пойти своим собственным путем, что откроет кому-то, другому, иной взгляд на мир.
Этот кто-то, уже закрыв глаза и преобразовав внутри себя целую вселенную, которая тут же превращалась в моделирование реальности – прошлого и будущего, в котором и родился тот самый одинокий творец, что, макая перо в чернильницу, уже неторопливо выводил символы, вспоминая свое удивительное путешествие и желая поделиться им, рассказать о нем всему миру, даже о самых смелых своих фантазиях, не подозревая, что он в процессе своего творчества, уже сейчас, был наблюдаем тысячей глаз, что смотрели на него из пространства будущего, заставляя всё его тело покрываться мурашками, которые, казалось, приходили совершенно из ниоткуда, но уже были его неотъемлемой частью.