– Только не Харт, – вновь впившись в глаза Императора, сощурилась Виктория, – только не убийца, такой как он, никогда не придет заботиться о ком бы то ни было, если только это не поднимает его собственный рейтинг. И… я вообще не уверена в том, что вы именно тот человек, что полвека назад развязал войну на этом самом острове, и, глядя на вас вживую, скажу, что вы действительно прокололись, по крайней мере, для внимательного наблюдателя очевидно – даже, если вы сейчас говорите правду и вы действительно тот, кто номинально управляет архипелагом Сердца, вы на самом деле не тот, за кого себя выдаете перед миллионами своих подданных.
Харт едва заметно изменился в лице, и весь его официальный тон как по мановению руки сошел на нет.
– Ты права, – совершенно неформально проговорил он, – однако, в двух словах всего и не объяснишь… – слегка ослабив галстук, выдохнул «Харт», – так что я предлагаю обсудить все детали в пути, иначе вам придется вновь столкнуться с бравыми солдатами местной гвардии, что узнают о вашем месторасположении в любом случае, это лишь вопрос времени, поэтому решайте – вы либо остаетесь здесь и надеетесь на благоразумие людей, что на ваших же собственных глазах заживо сожгли парочку деревень вместе с их жителями, несмотря на проведение международного мероприятия, от которого зависит очень многое, в паре десятков километров, или же вы сейчас же едете со мной.
– Вы ведь… – Харт поднял взгляд и пристально посмотрел в глаза Виктории, которая не ожидала такого кристального и сильного взгляда, что, вполне возможно, и был умело отрепетирован, однако все равно поражал своей силой внушения, убеждающий, что его владелец говорил чистую правду, – хотите узнать правду, госпожа Фландерс, не так ли?
– – Фландерс? – слегка поежилась Виктория, которую, казалось, как открытую книгу читал этот человек. Но почему он назвал ее фамилией кумира, что первым воспылал в ее сознании при упоминании Стивена Харта – заказчика убийства Геллы Фландерс, которая пыталась остановить развязанную безумным императором войну, – вы пытаетесь меня так запугать? – гневно, но слегка охрипшим голосом выдавила из себя Виктория, – хотите намекнуть, что меня ждет судьба Геллы, если я откажусь сотрудничать и идти за вами?
Стивен Харт смотрел прямо в глаза своей собеседницы и, казалось, кроме них двоих всё остальное пространство просто-напросто исчезло – и юный Кевин, и стены больницы, и даже сам остров, что виднелся за окнами, – я не пытаюсь вас запугать, моя дорогая, – вздохнул Харт, – я лишь хочу открыть вам правду, только и всего. Ну так что, вы хотите закончить с триумфом свой репортаж с острова Змея-Утконоса?
Виктория не поверила своим ушам: «Откуда… Нет, вы меня разыгрываете, скажите мне – кто вы на самом деле такой?!»
88. – Никто! – громко расхохотался призрак, раскинув руки и обращаясь своим звенящих смехом к звездам, которые, подобно хрупким кристаллам, стали пританцовывать в ритм его вибрациям, готовясь в любую секунду взорваться от напряжения.
Юный зритель сидел, наблюдая за представлением и за тем, как фокусник буквально одним своим жестом заставил ожить статичные декорации звезд и планет, спутников и спиральных галактик, что начали плясать вокруг него в невообразимом энергетическом вихре, который поглотил смеющегося артиста, апогеем хохота и искренней радости которого стала вспышка экстаза – взрыв, заставивший всю аудиторию содрогнуться. Понемногу привыкая к теперь уже пустой сцене, молодой зритель вздрогнул, когда его плеча коснулась чья-то ладонь. В следующее мгновение он синхронно с пучком света от софитов поднял взгляд и во всём своем ослепительном величии наблюдал широкую улыбку фокусника, чья верхняя часть лица была скрыта маской, которая, несомненно, как и эта золотая маска солнца, смеялась от радости, которую сейчас испытывал весь зал, глядя на переродившегося волшебника, и стала под громкие овации спускаться вниз между рядами к сцене, на которой он буквально взорвался, чтобы переродиться вновь.
Несмотря на то, что сияние прожекторов ушло с юного зрителя, и стало светочем для артиста, что махал рукой своей благодарной публике, пожалуй, первый раз в жизни юноша чувствовал не замаскированную и скребущую его сердце зависть по отношению к чужому успеху, но неприкрытый восторг и бесконечное вдохновение, которое буквально подкинуло его на совершенно иной уровень. Глядя на поклонившуюся перед вставшим всем залом на ноги фигуру, юноша, тем не менее, не сдвинулся с места, всё так же сидя, вжавшись в кресло, чувствуя тепло, оставшееся на его плече от прикосновения фокусника, и ощущая, как каждый волос на его теле, поднявшись, наэлектризовался, и он сам, казалось, стал настоящим генератором энергии, которому изо всех сил приходилось сдерживаться, чтобы не взорваться от разрывающих его изнутри вибраций.