Т. Кузнецов, командир роты, 269-й отдельный
саперный батальон
Челябинский Матросов. Николай Сосновский. Л.Козлов
Подвиг Александра Матросова повторили в годы войны более 330 героев. Вторым в этом списке был челябинец Николай Сосновский.
Листаю свои фронтовые записи начального периода войны — записки армейского политрука…
«19 сентября 1941 года. Продолжаем стоять под Старой Руссой в деревне Семеновщина. Все время в войсках, как и положено политотдельцу. Впервые получил от жены два письма. Сообщает, что многие ушли на фронт, их заменили на предприятиях женщины и подростки. Некоторые знакомые уже получили «похоронки».
Нам на помощь идет подкрепление. На станцию Валдай прибывают головные эшелоны 26-й Златоустовской дивизии. Нам известно, что она формировалась в годы гражданской войны. Дивизия отличилась в гражданскую войну при занятии Златоуста, Челябинска и получила почетное наименование Златоустовской».
Каплю за каплей бойцы, командиры и политработники отдавали кровь за свою Родину. Они, даже раненые, не оставляли поле боя. А вскоре вся наша 11-я армия узнала о героическом поступке красноармейца Николая Сосновского. Дело было так.
312-й Новгородский стрелковый полк под Лужно перешел в наступление. Фашисты встретили пехоту сильным фланговым огнем. Только подвиг мог спасти положение. И тогда пополз вперед Николай Сосновский. Затаив дыхание, бойцы наблюдали, как отважный воин подполз к амбразуре дзота, и пулемет захлебнулся — тело Сосновского мешало врагам вести огонь. Даже мертвый, Николай продолжал сражаться. Мгновенно поднялись бойцы, увлеченные подвигом товарища и выбили врага с укрепленных позиций.
«Пройдут годы, а память об этом поступке отважного комсомольца будет жить и жить в народе. О нем будут вспоминать наши сыны и внуки, как мы сейчас вспоминаем об Иване Сусанине. Память о подвиге комсомольца Сосновского будет нетленна, ибо то, что он совершил, есть наивысшее выражение любви к Родине…» («Комсомольская правда», 1941 год, 21 ноября).
В годы войны в печати стали появляться противоречивые сведения: говорилось, что подвиг был совершен в Подмосковье, указывались разные даты. Восстановить истину помогли уже после войны архивные документы, в частности исторический формуляр 26-й Златоустовской дивизии, в состав которой входил 312-й Новгородский полк. В формуляре говорится:
«24 сентября 1941 года. Первый бой, проведенный дивизией в составе 11-й армии Северо-Западного фронта на участке Лужно-Каменная гора, характерен высоким политико-моральным состоянием всего личного состава соединения… В боях с известной немецкой дивизией СС «Мертвая голова»… воины соединения покрыли себя неувядаемой славой. Героизм был массовым. Во имя победы бойцы и командиры жертвовали жизнью.
Характерен в этом отношении подвиг, совершенный комсомольцем рядовым 312-го полка Николаем Сосновским. В тяжелую минуту боя, когда дальнейшее продвижение наших бойцов на одном участке вражеской обороны было остановлено огнем из дзота, Николай Сосновский пошел на величайший акт самопожертвования. Вырвавшись вперед, он бросился к дзоту врага и своим телом закрыл амбразуру. Герой погиб, но дал бойцам возможность взять дзот. Воодушевленные мужеством своего товарища, воины полка в едином порыве бросились на врага и нанесли ему жестокий удар. Боевая задача была выполнена…»
О подвиге Николая Сосновского я узнал в тот же день, находясь в распоряжении соседнего 87-го полка. Читал я и донесение об этом, направленное в политотдел армии. А через несколько дней о подвиге комсомольца написала и наша армейская газета «Знамя Советов». Мы не знали тогда, что Николай был родом из Челябинска.
Посмертно Николай Сосновский был награжден орденом Ленина, по тем временам это была высшая награда. Золотую Звезду Героя за подобный подвиг стали вручать позднее.
Л. Козлов, майор
Комиссар не пропал без вести. Н. И. Толкачев. А. Моисеев
Двадцать лет он числился в списках без вести пропавших. Лишь накануне двадцатилетия Победы газета «Советская Белоруссия» рассказала о его кончине:
«7 мая 1942 года по улице Московской проехала машина с усиленной охраной к Сурожскому рынку. Полиция сгоняла людей к месту казни. Из машины вывели четырех патриотов. Когда надевали петлю, Николай Иванович гордо поднял голову, вдохнул полной грудью весенний воздух, и минчане услышали его голос:
— Товарищи! Мы погибаем за Родину. Мы уверены, вы займете наши места. Мстите за нас! Бейте фашистскую гадину!
Так боролся и погиб сын ленинской партии бригадный комиссар Николай Иванович Толкачев. У безмолвия вырвано еще одно имя».
В том номере республиканской газеты был опубликован список награжденных героев белорусского подполья. В нем — имя Н. И. Толкачева. Посмертно он был удостоен ордена Отечественной войны I степени.
Как удалось выяснить военным историкам, Толкачева арестовали по доносу провокатора. Восстановлен даже ход первого допроса.
«За письменным столом сидел мужчина в сером костюме. Он снял очки в золотой оправе и встал:
— Рад вас видеть, генерал Толкачев! Прошу садиться.
— Какой я генерал? Я Николай Иванович Бодров (под таким именем Толкачев скрывался в Минске).
— О, зачем так? Не надо упорствовать! Из показаний ваших коллег видно, что вы политический комиссар в ранге генерал-майора и начальник отдела агитации и пропаганды подпольного Военного совета. К вашему сведению, все руководство Военного совета в наших руках. Вам предоставляется возможность сохранить свою жизнь и выехать в Германию, если вы…
— Ладно! Хватит! — прервал Толкачев. — Я комиссар Красной Армии, коммунист. От дачи каких-либо показаний отказываюсь!»
Да, Николай Иванович Толкачев был бригадным комиссаром. Войну встретил в должности заместителя командира по политчасти 85-й Челябинской ордена Ленина стрелковой дивизии.
Трудно, очень трудно восстановить цепь событий — узнать, как дрались и умирали наши земляки в те первые недели войны на белорусской земле, где стояла насмерть и погибла 85-я дивизия. Немногие из них тогда уцелели, и буквально считанные единицы дошли до победного дня.
Но очевидцы тех гибельных, тех героических боев все же донесли до нас свое слово. О комиссаре Толкачеве они говорили одинаково: был уравновешен, не поддавался панике и тем вселял уверенность в окружающих, все время был в батальонах среди бойцов. Не раз водил их лично в атаку, на прорыв. Так было в боях за Гродно, так было на Свислочи, где наши бойцы сделали отчаянную попытку задержать гитлеровцев. Так было при выходе из окружений.
В одной из атак Николаю Ивановичу пулеметной очередью прошило ноги. Сумели вывезти его в Минск, а вот отсюда уже нет. Когда гитлеровцы вошли в город, Николай Иванович лежал в беспамятстве в одном из минских госпиталей.
Ему тогда повезло. Полуживого комиссара обнаружила А. С. Ананьева, жена одного из командиров 85-й Челябинской, и волоком, на себе перенесла в безопасное место, а потом поставила на ноги.
Впрочем, Николай Иванович так до конца и не залечил раны, ходил с палочкой. Сразу же, как только немного поправился, он связался с подпольщиками и включился в борьбу с врагом.
Имел ли он возможность выбора? Конечно, с его ранами о том, чтобы перейти через фронт к своим, нечего было и мечтать. Но его могли переправить к партизанам. Там было безопаснее. Предлагали не раз, но он отказался. По воспоминаниям тех, кто был тогда рядом с ним, Николай Иванович отвечал так:
— В лесу работать легче, там все свои. А вот здесь, под носом у немцев, куда сложнее! Не каждый сможет, не у каждого хватит мужества. В лес никогда не поздно. Надо работать с людьми.