— Нет, вы смотрите! — Люся широко открыла глаза. — Ты что, выиграл швейную машину по лотерее и взял деньгами? Миллионер...
— Идем, идем, — торопил Александр, — я тебе все расскажу доро́гой. Пошли скорей...
Они промчались мимо Нины Павловны, скатились по лестнице, перебежав Арбат, сели у диетического магазина в такси.
— Люська, я идиот, я феноменальный идиот!.. — казнил себя Александр.
— Какой новый факт подтвердил... — начала было иронизировать Люся, но он не слушал:
— Понимаешь, меня там разнесли на летучке в пух и прах. «Ничего не понял, виноватого вознес, правого низверг, все не удалось!» И пошли, и пошли. А я так расстроился, что не мог к тебе прийти. Как подумал, что ты начнешь расспрашивать, а я должен буду тебе все это рассказывать... Да еще эти соревнования неудачно сложились. А сегодня Иван Васильевич мне рассказал, что говорил с Лузгиным, тот хвалил меня, сказал, ошибки у каждого бывают. Словом, я, знаешь, как доволен сейчас!
Он попытался было поцеловать Люсю, но опоздал. Такси приближалось к «Крыльям Советов», где шли тренировки.
— Люська, я посижу посмотрю, ладно? А потом пойдем в «Аэлиту». Прошу тебя.
— Ладно, миллионер. Пойдем. Будешь расплачиваться за свое негодное поведение...
Люся заторопилась к раздевалке, а Александр, весело насвистывая, направился в зал.
Девушки уже были в сборе, и Елена Ивановна, в своей неизменной розовой кофте и синих брюках, нетерпеливо поглядывала на часы. На Александра никто не обратил внимания: все уже давно привыкли, что он приходит посмотреть, как тренируется «его» Люся.
Александр с высоты своего мужественного вида спорта слегка презирал художественную гимнастику.
Но самих «художниц» отнюдь не презирал.
Ему нравились эти великолепные девушки с идеальными телами, красивыми лицами. Нравились их поразительная гибкость, легкость движений, изящество поз.
Они все были прекрасны, все достойны восхищения, но, разумеется, все тускнели, когда в зале появлялась Люся. Удивительно стройная в обтягивающем ее чудесную фигуру васильковом купальнике, она излучала особое очарование и красоту. Так по крайней мере казалось Александру. И упражнения она выполняла красивей и лучше всех. На соревнованиях он шумно возмущался любыми оценками, которые судьи ставили Люсе. Он всегда считал их заниженными. Раньше он даже свистел в два пальца, пока Люся не устроила ему сцену, обвиняя в том, что он ее компрометирует.
Девушки выстроились ровной шеренгой. Они все были красивы, но, право же, нужно было быть слепым, чтобы не видеть, насколько Люся красивей всех.
Елена Ивановна что-то говорила, прохаживаясь вдоль шеренги.
Потом хлопнула в ладоши — тренировка началась.
Александр на этот раз беспрестанно поглядывал на часы. Ему хотелось поскорее остаться со своей подругой вдвоем — излить переполнявшую его бурную радость, еще раз передать разговор Ивана Васильевича с Лузгиным, погадать, какое это новое задание готовит ему главный редактор.
Тренировка кончилась не очень поздно. Пошли к станции метро «Динамо», сопровождаемые вкусным запахом, которым окутывала весь квартал бисквитная фабрика «Большевик».
— Это ужасно, — жаловалась Люся. — Ты подумай, дома мама со своими печеньями, здесь каждый раз, как иду на тренировку, тортами весь район пропах. А мне нельзя. А я люблю...
— Ничего, — утешал ее Александр, — ведь это лучше, чем если б на «Большевике» делали, например, горчицу или, допустим, маринованный лук. Ты бы тогда обливалась слезами после каждой тренировки, я бы считал, что тебя все обижают, и, применяя приемы самбо, напал на Елену Ивановну, Меня бы судили и приговорили к пожизненной каторге на фабрике маринованного лука...
Он продолжал фантазировать до самой «Аэлиты». Но ни в какую «Аэлиту» они, конечно, не попали. Длинная очередь протянулась к дверям, уныло нахохлившись под холодным осенним дождем. Ожидавшие с тоской поглядывали на освещенные окна, откуда доносилась веселая музыка.
Постояли в нерешительности.
Однако Александр не собирался так легко сдаваться. Он придумал пойти на пятнадцатый этаж, в кафе «Огни Москвы».
— Там наверняка есть места, — уверял он, — ты не представляешь, до чего это труднодоступное кафе. Во-первых, никто не знает, где вход, во-вторых, лифт забирает пассажиров два раза в день, не чаще. Утром — туда, вечером — обратно. И берет он по два человека — кабину даже перегородили, чтобы меньше влезало.
Зато, добравшись наверх, в кафе, где действительно посетителей оказалось немного, они почувствовали себя почти на седьмом небе. Тихо звучала музыка, за окном шел дождь, а здесь было тепло, уютно. Им подали салат, горячий кофе, пирожные («Эх, была не была!» — сказала Люся); мандарины, мороженое.