— Доктор Фернес, вероятно, вы искали меня? — Она слегка склонила голову на одну сторону, и внезапно его осенило, что зарянка делала то же самое.
— Боюсь, ты права, — улыбнулся он ей. — Я просто подумал, что тебе будет холодно без пальто.
— Мне не холодно, я люблю снег. Он дает мне силы, и я ощущаю себя свободной.
Почему ей всегда удается заставить его чувствовать себя так, будто он в чем-то виновен перед ней? Он никогда не испытывал этого перед кем-либо из своих многочисленных пациентов.
— Брид, ты почти не общаешься с другими женщинами, правда?
Она не потрудилась ответить ему. Вместо этого повернулась к зданию, находящемуся у них за спиной, и посмотрела на башни времен Эдварда, на их величественную архитектуру.
— Это нельзя назвать счастливым домом. Я бы предпочла жить в другом месте.
— Я знаю, Брид. Настанет день, и так и будет, я тебе обещаю.
Она повернулась к нему, и он ощутил на себе пристальный взгляд ее серебристо-серых глаз.
— Когда?
— Как только ты почувствуешь себя лучше.
— Я не больна.
— Возможно, что и так.
— Тогда зачем меня держат здесь? Это же как тюрьма.
Он ошибся в отношении других женщин. Некоторые их них ей нравились, и иногда они разговаривали. Все пациенты сходились на мысли, что это лечебное заведение напоминало тюрьму. И, когда она попросила уточнить, что это такое, они с готовностью объяснили ей.
— Брид, мне кажется, что тебе будет трудно адаптироваться к внешнему миру.
— Нет, совсем не трудно. Я прекрасно могу это сделать. И то, что я периодически так надолго засыпаю, не означает, что я нездорова. Все спят. И то, что я мысленно навещаю А-дама, тоже не означает, что я больна. В моей стране все люди, которые обучались этому мастерству, прекрасно могут делать это.
— Я верю тебе, Брид, и я помогу тебе. — Он протянул ей руку. — Но сейчас очень холодно. Давай пойдем внутрь.
— Мне не холодно. — Он почувствовал под видимым обаянием большую силу и волю. Это было как раз то, что она обычно пыталась от него скрыть, хотя перед медсестрами, которых, как он подозревал, она презирала, она демонстрировала и силу свою, и волю с большой готовностью.
— А я замерз. — Он медленно направился к зданию. — Оставайся здесь, если тебе так нравится, я пошел.
Брид проводила его взглядом, а затем вернулась снова к тому, от чего он оторвал ее, и, улыбаясь, зашагала дальше по траве.
Около высокой стены находился сарай, его дверь болталась на оборванной петле. Когда-то служащие госпиталя держали в нем газонокосилки и другой садовый инвентарь. Но сейчас уже долгое время сарай пустовал и был всеми забыт. Он стоял, спрятанный за разросшимся кустом лаврового дерева. Внутри было темно, но тем не менее там не было сильного ветра и снега. В стене в некоторых местах отсутствовали доски, вероятно, их просто выломали. И все же она могла чувствовать себя здесь в тепле и, что более важно, в безопасности и уединении. В углу на полу она нашла целую груду старых мешков и остатки брошенного садового инвентаря, включая ржавые садовые ножницы. Все это она аккуратно спрятала за дверью на тот случай, если когда-нибудь найдет им достойное применение. Брид сложила мешки в стопки, чтобы можно было на них удобно сидеть, отодвинувшись на значительное расстояние от двери и в то же время не теряя возможность смотреть наружу. С этого места, под этим углом больничное здание практически не просматривалось. Взору открывались только трава, безжизненные деревья и безрадостные кустарники. Но все равно, здесь было прекрасно по сравнению со стерильным кошмаром больничных палат и других помещений. Здесь было очень тихо. Тишину нарушал только нежный звук ветра, который запутывался в ветках деревьев и листьях лавра, растущего поблизости. Она встала на колени и потянулась к одной из досок на стене. За ней был спрятан еще один кусочек дерева, на котором она с помощью ржавого лезвия садовых ножниц вырезала полумесяц, сломанное копье, зеркало и гребень. Они служили ей картой и ключом. Пододвинув дощечку к себе, она села на кипу мешков и закрыла глаза. Было очень странно, что здесь, в этом маленьком сарае, единственном из всех помещений, которые располагались на территории больницы, она могла чувствовать свою силу. Глубоко под землей была вода. Нет, не та вялотекущая вода, которая текла в металлических трубах, которую она видела в этом странном мире. Это была живая вода из самых недр земли. Она пробивалась вверх сквозь песок, глину и гравий до тех пор, пока не доходила до подземного слоя, который она чувствовала прямо у себя под ногами. Сделав несколько глубоких вдохов, она закрыла глаза, пытаясь представить себе эту воду. Она была холодной, живой, журчащей. Это была вода из тех горных источников, которые были у нее дома. Она чувствовала, как их энергия разливается у нее внутри и с кровью переносится ко всем органам.