Присвистываешь. Половина тетиной зарплаты. Треть, во всяком случае.
«Ужасно люблю вязать, но только для себя. Никто не верит, что сама изобретаю фасон. А когда вяжешь для заработка — разумеется, я иду на это в исключительных случаях — это утомляет. Приходится повторяться. Это убивает все. Вязанье — искусство, оно не терпит повторения. Я не права, Андрей?»
— Я открою тебе секрет удачных подарков. — Выжидательно проводит по вольтеровским губам кончиком языка. — Чтобы сделать хороший подарок, нужно любить человека. Всего-навсего!
— О! — Отхлебываешь кофе, почти остывший. Что-то не припоминается, чтобы тетя ошарашивала тебя необыкновенными презентами. — У меня нет знакомого букиниста.
— Не обязательно альбом дарить. Позвони мне после трех. Возможно, я посоветую что-нибудь.
— Спасибо.
А о девочке, которая еще пять часов назад была в этой комнате, так и не проронит ни слова? Тебя больше не восхищают тетин такт и несокрушимая выдержка. Ты находишь даже некоторое сходство между нею и директором кондитерской фабрики. Сестры…
«Все о’кэй! Сейчас будем дегустировать яичницу». Бодрость звенела в твоем голосе. Она стояла. «Извини меня. Я пойду». — «Куда? Переговоры прошли в теплой дружеской атмосфере. Ты будешь спать на раскладушке. Я отведаю с вами яичницы и удалюсь восвояси». Она внимательно посмотрела на тебя. Ты широко улыбался. «Тебя не устраивает раскладушка? Тетя уступила бы тахту, но тахта — ее слабость. Издержки возраста». В комнату вошла Тамара с шипящей сковородкой в руках. «Я сварю вам кофе, если хотите. Или чаю?»
— Уже уходишь?
— Пора. Надо забежать в контору перед лекциями. Шеф болеет, я за нее сейчас. — Внимание, сейчас ты упадешь в глазах тети. — Да, как она? — небрежно киваешь на пустое место, где, надо полагать, стояла раскладушка. — Не опоздала?
— Нет. Я завела будильник, но она раньше проснулась.
И все? К Джонику наклоняешься, ерошишь длинную шерсть. Изумительный пес!
— Не выспалась?
— Кто? — уточняет тетя.
Смеешься. За кого принимает она тебя?
— Ты, конечно.
— Я привыкла мало спать.
Гимнастика йогов.
— А она тем более. В деревне рано встают. С петухами.
— Я люблю деревню. — О, тетины штаны! Не без умысла берет на размер меньше. Вольтер в джинсах.
— Собака… Укусить хочешь? Ну давай, давай.
— Укусить? Скажи, Джон, ты меня путаешь с кем-то. Я не бандит, скажи.
Мокрые осторожные зубы.
— Долго не спали вчера? — Все равно ты уже упал в ее глазах.
— Светать начало. — Спрашиваешь — вот я и отвечаю. Сама бы даже не заикнулась об этом — ты ведь знаешь меня, Станислав. — У Джона вверху зуб шатается. Чувствуешь?
Чувствую, тебя, чувствую. Но, кажется, это не зуб, это хвост.
— Она по направлению уехала. — Весь в игру с Джоником ушел. — Уже полтора года там. Медсестрой работает.
— Знаю. Очень славная девушка.
На́ пальцы, Джон! Кусай, не стесняйся! Ты отличный парень, Джон! Какой холодный нос у тебя! «Первый автобус приходит к нам в половине десятого». «Очень славная. Очень».
— Она одна. Ни отца, ни матери.
— Да, она говорила. — Легкий вздох. — Когда увидишь, пожалуйста, передавай привет от меня.
— Думаю, в субботу.
Не выдержал, фанфарон!
— Какие грязные у тебя лапы, Джон! Тебе не стыдно перед Станиславом? — Меня совершенно не интересует, когда вы встретитесь с нею. Ты ведь знаешь меня.
Выпрямляешься. Джоник вскакивает.
— В двенадцать лекция.
У тети изумительные джинсы.
— Не опаздывай завтра.
— Как штык!
Воздушным потоком выносит на улицу. Тает, весна. Сейчас под автобус угодишь. «Очень славная девушка. Очень».
«Женщины не любят таких, как ты».
«Спасибо, но я…» — «Вы не любите шампанского», — опережаешь ты, подсказывая. «Люблю, — улыбается Люда, самая красивая женщина института. — Я люблю шампанское, но я…» — «Но у вас болит горло. Ангина. А шампанское надо пить холодным». — «Не болит. — Ласковыми глазами смотрит на тебя Люда, самая красивая женщина института. — Я вырезала гланды. Но сегодня я…» — «Но сегодня у вас репетиция хора. Ах, нет — примерка в ателье. Тоже нет? Тогда очередное занятие в секции декоративного рыбоводства. Короче говоря, вы заняты». — И кланяешься, беря назад свое приглашение. «К сожалению, да», — сочувственно, но без особой печали соглашается Люда. С чего ты взял, что она самая красивая женщина института? Золотистые, до плеч, волосы и темные брови — это же диссонанс! Дисгармония. Дистрибуция… Понесло, Рябов! При чем здесь Люда, пусть даже и самая красивая женщина института? «Первый автобус приходит к нам в половине десятого». Братец не прав, но тем не менее ты подаришь ему завтра что-нибудь симпатичное.