— Понятно. — За бумажником лезешь. Ничего не подарил к Восьмому марта, надеялся сделать это на дне рождения братца, но коли ее не будет завтра…
— …На воздухе гулять. А лекарства и все эти витамины — от них вред только.
Не замечает бумажника в твоих руках. Не хочет замечать — с ее-то дотошным зрением. Протягиваешь десятку.
Держись, Рябов, — начинается представление. Терпеливо ждешь, пока одной рукой отмахивается, затем, переложив сумку, — другой, и все говорит, говорит, захлебываясь, что у тебя, дескать, семья, а у нее пенсия, что ты молод и тебе столько надо разного, а ей хватает, и лучше уж купи завтра что-нибудь Андрюшке… Не блещет няня разнообразием.
Десятый час. В понедельник с высочайшего разрешения Панюшкина можно совсем не являться в контору — день лекций, — но хотя бы на полчаса заглянуть надо. А еще кофепитие у тетки Тамары. «Я сварю тебе кофе, Станислав. Мне прислали крекер из Мадрида, я хочу, чтобы ты попробовал». Молча и быстро вкладываешь деньги в морщинистую, по-старчески холодную руку.
Лягушка на ладони у Шатуна — он бережно поглаживает ее пальцем, а вокруг дворовая шантрапа, наполовину еще тебе незнакомая, ибо вы только-только переехали сюда. С восхищением и подавленной брезгливостью глядите на веселенького Шатуна. Героем кажется он вам, но такого подвига ты бы, наверное, свершить не мог. А ведь что только бы не отдал, чтобы стоять вот так посредине зачарованного тобою кружка! Рано проснулось в тебе тщеславие, кандидат, рано! А еще братца осуждаешь…
— Простите, тетя Поля, мне сегодня раньше надо.
Поля поворачивается за тобой, как подсолнух. Глаза из голубых становятся розовыми. Закон физики: влага меняет цвет роговой оболочки. А окулист и братец вслед за ним твердят, что ты дальтоник.
— Спасибо тебе! Господи, какой же ты…
Улыбнись на прощанье. Поласковей, ведь она помнит тебя пухленьким и курчавым.
Огибаешь площадку. Темные, мокрые островки льда — бывший каток. Две недели просуществовал — невиданный срок для ваших южных широт. Поля машинально семенит следом за тобой, затем замирает. Не выронила б деньги от полноты чувств.
Выходишь на улицу.
3
Джинсы. Полосатая морская блузка.
— Заходи. — Никаких «здрасте», будто минуту назад вышел отсюда. По-утреннему блестит маленькое личико. Питательный крем? — Раздевайся, я сейчас.
Джоник. Смотри, как он рад тебе. Добрый верный спутник тетки Тамары. Будем надеяться, на твоих отутюженных брюках не останутся следы собачьих лап. Погладь пса. Погладь, ибо куда спешить тебе? Наверняка знаешь — никого в комнате, но все-таки бросаешь быстрый косой взгляд. Надеялся, выходит. Смешно! В Жаброве давно твоя знакомая.
Запах кофе и парфюмерии. Джоник носится, ликуя и извиваясь, но молча — в этом доме терпеть не могут лишних слов.
Проходи, садись. Ты прекрасно чувствуешь себя у тетки Тамары. Особенно сегодня: вчерашнее ночное вторжение ох как вознесло тебя в глазах хозяйки. Отныне ты не мальчик, но муж. Отныне ты почти равен своему старшему брату, а что может быть достойнее в глазах тетки Тамары?
«Это твоя жена, Станислав, и ни одного дурного слова о ней ты от меня не услышишь». Отдай должное тете: трудно деликатней выразить неприязнь к супруге племянника. Загадочная неприязнь — ведь у них столько общего, да и твоя жена так предупредительна, так мягка и уступчива. И все-таки неприязнь. Признайся, Рябов, что ты учел ее, предлагая девочке ночное гостеприимство Тамариного дома.
«Когда уходит последний автобус в Жаброво?» — «В семь вечера». — «Сейчас уже восемь. А мы еще летим».
— Ты завтракал?
— Да, спасибо.
Роскошное кресло. Вытяни ноги — тетя обожает, когда гости чувствуют себя как дома. Окуни руку в грязно-белую шерсть Джоника. Видишь, с какой готовностью опрокидывается он на спину. Раскоряченные лапы, голый розовый живот.
— Завтра в половине восьмого. Андрей говорил?
— У тебя?
Пожимает плечами — а где же еще? По душе братцу праздновать дни рождения у тетки Тамары. Третий год подряд…
— В субботу югославская эстрада. — Считаю своим долгом проинформировать, а там — твое дело, племянник. Лучшие билеты к твоим услугам. Разумеется, меня не интересует, с кем ты пойдешь. С женою ли. Со знакомой. Ты же знаешь, Станислав, я не любопытна.
Знаю, тетя, знаю.
— В субботу я занят. — Ухмыляешься.
Тетя понимающе наклоняет седую голову.
— Разреши, я сварю тебе кофе.
Стиль простой и лаконичный. И ни малейших условностей.