– Ах ты паскуда! – ошалело сказал младший сержант, шаря по кобуре.
Но застежку так и не нащупал. Плетнев в прыжке хватил его ногой в грудь. С разворотом через спину на триста шестьдесят градусов. Как ни быстро все происходит, а почему-то всегда успеваешь четко отметить про себя, какой именно прием провел. Младший сержант перелетел скамью и рухнул в большой куст недавно отцветшей сирени.
Плетнев машинально шаркнул ладонями по брючинам и оглянулся. Из-за решетки “собачника” на него смотрели вытаращенные глаза.
– Караул! – шепотом сказал человек в “собачнике”. – Ми… ми… милиция!..
Взгляд у человека был такой испуганный и несчастный, что хотелось ободряюще ему подмигнуть. Веревка так и валялась под балконом, было жалко ее бросать… но, с другой стороны, теперь уже стало совершенно не до веревок.
Он повернулся, быстро свернул за угол и пошел вдоль дома к станции метро “Новослободская”.
Палец
– Извините… извините… простите, пожалуйста…
То и дело глядя на часы, стрелки которых, казалось, просто сошли с ума, Плетнев добежал по конца эскалатора, выскочил из дверей метро и бросился к такси, стоявшему у обочины.
– Шеф, на Воронежскую!
– Пересменка, – равнодушно ответил водитель – пожилой мужик в кожаной кепке.
– Два счетчика, шеф!
– Я лошадь, что ли? – поинтересовался водитель. – Сутками-то работать?
– Три счетчика! Поехали!
– Приспичило! – с искренней досадой сказал таксист. – Садись, торопыга…
Машина летела по проспекту, оставляя за флагом медленно ползущие грузовики, бензовозы, груженные бетоном самосвалы, битком набитые автобусы и троллейбусы, за стеклами которых маячил горох бледных лиц. Проплывали по сторонам остовы одинаковых новостроек. Возле них упрямо топырились башенные краны. То и дело мелькал кумач транспарантов. “Аврора” и Ленин глядели обычно из-под самых крыш, волевые лица рабочих и колхозниц занимали глухие стены зданий. Взгляд скользил по лозунгам: “Народ и партия едины!”, “Партия сказала – “надо”, комсомол ответил – “есть!””, “БАМ – это молодость мира!”, “Слава советскому народу – строителю коммунизма!”, “Да здравствует дружба между народами!”. Тут и там пестрели олимпийские кольца. “Мы ждем тебя, Олимпиада!” “О спорт, ты – мир!” Так же часто возникало бровастое, строгое и мужественное лицо Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева…
Выскочив из такси, Плетнев опрометью бросился к парадному входу нарядного белого здания, фасад которого украшал огромный красный транспарант: “Привет участникам Общемосковского партийно-хозяйственного актива!”
Ворвавшись в тяжеленные дубовые двери, он ринулся к лестнице, устланной красной ковровой дорожкой. Гулкий стук шагов кувыркался по холлу. Пунцовые шторы на окнах, ламбрекены с золотыми кистями… Непременные портреты членов Политбюро на стене. Брежнев – в центре и раза в полтора крупнее прочих. В любой райком загляни – увидишь то же самое.
Перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на второй этаж.
И понял, что не просто опоздал. А опоздал просто катастрофически.
В широком коридоре замерли две шеренги. Одетые в похожие темно-серые гражданские костюмы, эти люди были его сослуживцами, товарищами, друзьями и командирами.
Перед строем прохаживался полковник Карпов – тоже в гражданском. Лицо полковника в целом имело совершенно чугунное выражение.
Плетнев остановился.
– …И требую от всех со всей серьезностью, – веско говорил полковник. – Ворон не считать. И не надо думать, что мы тут заняты не своим делом. Мы, конечно, подразделение…
Тут он замолк и повернул голову. Можно было подумать, что в воздухе районного Комитета партии звук распространяется по совершенно иным законам, и поэтому топот Плетнева только сейчас достиг его ушей.
– Товарищ полковник, – гаркнул Плетнев, вытягиваясь. – Разрешите встать в строй!
Карпов демонстративно поднял руку и стал смотреть на часы. Затем перевел тяжелый взгляд на него.
– Почему опоздали, товарищ старший лейтенант?
– В пробку попал, товарищ полковник! – отрапортовал Плетнев.
– В какую, на хрен, пробку?! – заорал полковник. – Тут от метро пять минут! Глаза продрать не в состоянии? Может, вам служба не по плечу? Может, лучше в сторожа податься?
– Никак нет, товарищ полковник!
– Никак нет, – буркнул Карпов и обвел строй хмурым взглядом. – А мне-то сдается, что именно так и есть… Так вот. Именно нам, подразделению по борьбе с терроризмом, сегодня оказана высокая честь. Обеспечение безопасности и пропускного режима – серьезная работа! Повторяю, что в преддверии Олимпиады возможны самые серьезные провокации – вплоть до терактов и диверсий со стороны сил мирового империализма и реакции!
Тут он по-бычьи покосился на Плетнева. Плетнев сделал рожу кирпичом. То есть придал ей совершенно бесстрастное выражение. Глядя на скуластое, суховатое лицо, трудно было догадаться, о чем сейчас этот человек думает. Собственно говоря, ни о чем особенном Плетнев и не думал. Так, мелькали обрывки каких-то дежурных соображений насчет того, что опять их, бойцов элитного спецподразделения КГБ, используют как последних шавок. Да с ними ведь не поспоришь…
– Встать в строй!
Он встал. Астафьев незаметно подмигнул – мол, какие наши годы. Мол, где наша не пропадала. Мол, нашла коса на камень. Или еще что-то в этом роде. Ну, и Плетнев ему, естественно, тоже подмигнул. Но сам стоял навытяжку, совершенно окаменев. Ел глазами начальство. Потому что хорошенького понемножку. И уже хватит приключений на собственную задницу.
– Повторяю специально для опоздавших! – Полковник поднял указательный палец и снова скосил на Плетнева взгляд. – Каждый входящий в здание райкома должен предъявить партийный билет и приглашение! Невзирая на чины и ранги! Только после этого вы его пропускаете! Ясно?
Плетневу ясно. И всем ясно. Они смотрят сосредоточенно и твердо. Они готовы. На них можно положиться. На всех вместе. И на каждого в отдельности.
* * *
Холл уже заполнен гулом голосов. Прохаживаются празднично одетые участники партхозактива. У развернутого справа буфета теснится народ. Огромным спросом пользуются какие-то коробки в целлофане – должно быть, шоколадные конфеты. Очередь волнуется. Вот кто-то взволнованно:
– По две в руки?
– По две в руки, товарищи!..
Ромашов указал пост у одной из входных дверей, и Плетнев, счастливый, что его миновало наконец недоброе внимание полковника, со всей ответственностью взялся за решение поставленной перед ним задачи – то есть стоял, встречая входящих вежливой и приветливой улыбкой. Которая, разумеется, совершенно не означала, что он утратил бдительность.
– Партийный билет и приглашение, пожалуйста!
Высокий седой человек так же вежливо кивает в ответ. Протягивает документы.
– Пожалуйста…
Все в порядке.
– Прошу вас, проходите… – и уже следующему: – Партийный билет и приглашение, пожалуйста…
Толстяк, обмахивающийся шляпой, протягивает приглашение.
– А партбилет?
– Фу ты, господи, конечно. Извините, бога ради, запамятовал…
– Ничего страшного… Проходите… Партбилет и приглашение, пожалуйста… Минуточку, товарищ! Ваше приглашение и партийный билет!
Плетнев заступил дорогу жирному человеку с могучими брылами. На нем хороший костюм, галстук. Морда, правда, кирпича просит – красная такая, наглая рожа. С явными отпечатками кое-каких пороков и злоупотреблений. За его спиной озабоченно маячила какая-то жердь в синей рубашке с короткими рукавами.
– Что? – спросил брыластый, морщась с таким видом, будто путь ему преградило насекомое.
– Предъявите, пожалуйста, партбилет и приглашение! – повторил Плетнев корректным тоном. Просто страшно корректным. Таким тоном в метро остановки объявлять…