И тут с заливистым лаем под медведя подкатилось лохматое существо на коротких нoгax. Оно бесшумно перелетело поле, проскочило лужок и болото, промчалось мимо не видящих ничего вокруг себя Егора и Дмитрия, вцепилось зверюге в брюхо. Медведь зло ощерился, осел на передние лапы и завертелся на месте. Рыжеватый комок отскочил от ocтepвенелого зверя и пружинисто увернулся от его дюжих лап, чуть oт6eжал и с другой стороны накинулся на мaxину, впиваясь в пряди черной шерсти, жалил, укусами вгрызаясь в шкуру, уклоняясь от зубастой пасти, извергающей приторный запах падали.
Наконец медведь изловчился – и в момент, когда Буян отпрыгнул, поворачиваясь для новой атаки, длинные кривые когти подцепили собаку. Железная лапа подбросила пса высоко вверх, и он плашмя плюхнулся в болото.
Буян поднялся, путаясь непослушными лапами в траве, отхаркнул жесткий комок шерсти с чужим дурманящим запахом крови, помотал головой, прогоняя из глаз огненные круги. Как сильно побитый в драке мужик, не собираясь сдаваться, сжался и одним скачком ринулся на медведя.
Медведь подготовился к нападению и ожидал собаку, приподняв лапу. Для солиднocти крякнув, как грузчик, взваливающий на спину мешок, он вдарил сбоку, вложив в тычок всю сокрушительную мощь. Буян взвился, растопырив лапы, несколько раз перевернулся, взвизгнул в воздухе и рухнул…
Люди не видели, как медведь, будто удивляясь, о6нюхал малорослое животное, помял лапой, повернул, крутанул мордой вслед двум черным точкам, маячившим у края деревни, огрызнулся и вразвалочку направился в лес.
Опять застрекотал серый дождик, каплями щелкая по ветвям, прибивая летний лист к земле. Туча крaeм проползла над болотом, притерла дождем следы на тропинке, вытряхнула из себя последнюю влажную каплю и ушла кружить над Казенным лесом. Стало тихо. Только где-то на окраине луга, в березняке, закуковала птица: один раз, другой, третий. Потом перелетела через дорогу и, удобно примостившись на елке, принялась глазеть через мохнатые ветки на белый свет.
Через некоторое время она увидела двух людей с ружьями. Озираясь, они подошли к болоту и остановились. Вырванная с корнем трава кляксой чернела на зелени кочек…
Навстречу людям полз Буян. Двое вскрикнули и побежали. Опустившись на колени, они быстро растянули на земле плащ-накидку. Потом, взявшись за углы брезента, чавкая ногами по проступающей жиже перенасытившегося дождем болота, осторожно понесли поклажу. Кликуше-кукушке стало совсем не интересно, и она улетела.
Буян, покачиваясь в натянутой ткани, жалобно попискивал от случайных толчков. Он краем глаза увидел вверху растворившееся в серой зыби облаков вялое небо, и ему показалось, что он совсем маленький щенок – глупый пушистый шарик, изучающий огромный мир с бабочками, стрекозами, птицами, лесом и обитающим в нем зверьем, что он, Буян, только-только родился, и Дмитрий сейчас пришел забрать его у мамы Эль6ы, чтобы воспитать из него настоящую со6аку. Принюхиваясь к родному запаху Дмитрия, ощущая его близкое присутствие, ему захотелось сейчас же, как в детстве, лизнуть теплую ладонь хозяина, потявкать, и казалось, тогда жизнь начнется сначала. Мечтал приткнуться носом к ласковой руке, пошептать виновато: «Прocти, старина, что чуть было не опоздал тебе на выручку, но ведь все о6ошлось, да?» Только не мог сказать этого Буян, потому что ему было очень больно. И потом, он все же только со6ака, а у псов не принято говорить.
Егор и Дмитрий подтащили истекающую кровью собаку к дому, постелили брезент рядом с осколками разбитого окна, из которого выпрыгнул пес. Растянули ткань. Буян, высунув сухой язык, жадно начал лакать прохладный, душистый воздух, шелохнулся, пытаясь встать. Посмотрел преданными покрасневшими глазами на хозяина. С трудом поднялся. Тут ноги подогнулись, Буян сделал большой, в полную грудь, застрявший в глубине вдох и издал последний хрип. «Буянчик, Буек!» – кликнул Дмитрий собаку, как называл ее давным-давно в щенячьем детстве, почесал пса за ухом. Буян не отозвался.
Потом Дмитрий схватился за голову и долго не замечал ничего: ни спустившихся сумерек, ни жены, встревожено копошившейся возле собаки; не заметил он и ребятишек, полукругом со6рaвшихся во дворе, притихших и серьезных. Видно было лишь, как вздрагивают в потемках его плечи.
– Чего уж там!.. – взял его за локоть Егор, пpовeл рукавом по своему лицу и поплелся вдоль ограды.
…Утром хлябь раскроила болота рваными лоскутьями. Лопаты вязли в клейкой глине и, ударяясь о корни, издавали глухие звуки. Грунт не хотел отлипать от железа и, чмокая, выцеживал из се6я тусклую воду. Яма, вырытая на бугре, стала глубокой. Над ней опустила широкую лапу развесистая ель, перекрестилась морщинистыми коричневыми ветвями, сбросила в могилу пожелтевшую хвою. Бережно опустили на игольчатую мягкую подстилку хвои Буяна, закидали яму красной глиной, обложили холм дерном и, подтащив с дороги валун, придавили сверху земляную его конуру. Дмитрий вытер пот со лба, стряхнул с ладоней землю, присел тут же на пень, и они с Егором, не говоря друг другу ни слова, глотнули горькой злой жидкости.