После трагического исчезновения экипажа АЛД-1, Лео Аденц не захотел больше оставаться на Голубой горе, где все и каждую минуту напоминало ему о пропавшем брате. Да и крепкое прежде здоровье уже изменяло ему.
Перебравшись в Ереван, он поселился в том доме на одной из окраин, ныне совершенно преображенного города, в котором когда-то проживал его ссыльный отец.
Старый ученый тяжело вздохнул и встал с кресла. Томила жажда. Он вышел в коридор, чтобы налить себе из крана ледяной воды. На столике перед дверью кабинета белело письмо. Штамп Таймырской авиапочты… Это было уже второе письмо от Абэка после фонограммы, отосланной и Таймыр. В своем ответе на фонограмму Абэк писал о том, что «Октябрид» вскоре выйдет в открытый океан, просил дядю и его жену беречь себя, следить за своим здоровьем.
Все это очень хорошо. Но почему жизнь оказалась столь безжалостна к братьям? Почему ни один из них не участвует в подготовляемом великом походе? Ведь он просил о том, чтоб ему разрешили сопровождать племянника. Ему отказали. В этом отказе, составленном в мягких и весьма осторожных выражениях, делался намек на преклонный возраст и слабое здоровье старого ученого.
Абэк же в своем ответе на фонограмму дяди просил его не огорчаться и не упорствовать в своем решении сопровождать экипаж «Октябрида».
- Ну, что ж делать, жена… - пожаловался старик подруге жизни, - видно, спета уже моя песенка… А как бы хотелось мне принести еще пользу и не быть обузой для государства.
Что же писал ему во втором своем письме Абэк? Лео Аденц вернулся и кабинет, вскрыл письмо и начал его читать. Но не успел он пробежать глазами первые несколько строк, как произошло нечто странное. Лицо старого ученого побледнело, на лбу выступил холодный пот. Он задыхался от недостатка воздуха.
- Сара, помоги… умираю!.. Сара, Абэк пишет… Давид жив, слышишь?! Воды… - и он, обессилев, упал в кресло.
Спальня была далеко от кабинета. Утомленная жена уже спала, не услышав зова старого ученого.
…К утру освободившееся от кучевых облаков небо уже сияло синевой. Незначительное скопление убегающих тучек упрямо цеплялось за угол неба почти на грани горизонта. Но скоро рассеялось и оно.
Ереван просыпался. В это утро все казалось необычайно радостным и светлым. После ночного дождя город выглядел особенно чистым, словно бы умытым, прибранным. Деревья были осыпаны как бы алмазами. Лучи солнца весело преломлялись в каждой капельке росы.
Поднявшийся с Таймырского полуострова самолет уже парил в небе над столицей Армении.
- Взгляни, Ваня, вот где протекало мое детство! - протянул руку, показывая вниз на город взволнованный Абэк. - Через несколько минут будем уже дома…
- Да, скоро будем дома… - повторил лейтенант Зарубин.
- Наша Армения, Зарубин, чудесная страна. У нас весна бывает семь раз в году, понимаешь, семь раз!..
- То есть, как семь раз? Я вас не понимаю… - с удивлением переспросил Зарубин.
- А вот как: весна в Армении начинается в долинах. Вот, погляди-ка, - здесь цветут лимоны и апельсины. И отсюда можно проследить восхождение весны, идти шаг за шагом вслед за ней. Из долин весна поднимается на равнину, а затем и выше, по склонам гор, туда, к вершинам. И когда в долинах уже созревают ягоды и фрукты, весна только-только добирается вот сюда - на склоны этой четырехглавой горы: это - Альпы Армении, наш Арагац!..
Среброкрылая птица сделала два широких круга над городом и стремительно нырнула вниз. Исчезло воздушное пространство между самолетом и землей: машина была уже на земле.
- О, Абэк Давидович, взгляните… взгляните, что делается внизу! - воскликнул Зарубин, указывая на собравшуюся на аэродроме толпу.
- По-видимому, не удастся пробраться в город без приветственного слова, - кивнул головой Абэк.
Легкое сотрясение, и самолет замер. Абэк быстро направился к выходу.
Откуда могло прийти ему в голову, что среди встречающих он не увидит старика дядю?..
Грустный и озабоченный въехал в родной город Абэк.
Он уже не помнил, как прошли часы, как провел он первую ночь, а за ней - и вторую.
Всего два дня провел он в родном городе. На третий день снова попытался добиться свидания с дядей в больнице. Наконец, его допустили к больному. Врачи все еще не теряли надежду спасти Лео Аденца. С глубокой болью покидал Абэк дядю, который так и не увидел своего долгожданного племянника. Поцеловав старика, лежавшего без сознания, и простившись с заплаканной теткой, он на третий день вылетел из Еревана.
Перед вылетом Ваня Зарубин наведался в республиканские органы госбезопасности и передал распоряжение центра относительно охраны жизни и спокойствия маститого ученого от навязчивости нежелательных зарубежных визитеров. Таким образом, Лео Аденц был обезопасен от встреч с посланцами «белых теней».
- То, что произошло с дядей, есть результат не старости, а перенесенных страданий и бесконечных дум о пропавшем брате… - уже в воздухе заметил Абэк.
- Конечно, - подтвердил Зарубин. - Все то, что рассказала его супруга, и то, что мы прочли в его дневнике, свидетельствует именно об этом.
- Но неужели в следующий раз меня встретит в Армении лишь надмогильный памятник дяди?! - склонив голову, промолвил вполголоса Абэк, словно говоря сам с собой.
Зарубин молчал.
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Залитая светом исполинская масса подводного города отвалила от специально сооруженной глубоководной пристани Октября и вышла в открытый океан.
- Счастливый путь вам, отважные сыны отчизны! - грянули взволнованные голоса. Тысячи платков замелькали в воздухе, словно стаи белых голубей.
Собравшись на щитообразной верхней палубе подлодки, октябридцы посылали последние приветствия взрослым и юным соотечественникам, толпившимся на высоком берегу Таймыра.
В числе провожающих были также майор Лазридзе и лейтенант Зарубин, тщетно пытаясь отыскать небольшую группу творцов «Октябрида» среди отплывающего многосотенного экипажа, любовавшегося в последний раз своим городом, залитым ослепительным светом.
«Октябрид» медленно уходил вдаль, постепенно сливаясь, словно последний отблеск угасающего заката, с мутноватой мглой на горизонте.
Еще несколько минут, и подводный город исчез из вида, и толпа на пристани начала медленно расходиться.
Отчаливший от пристани «Октябрид» оставил за собой длинную светящуюся дорожку, которая, извиваясь, тянулась до самого горизонта.
Николай Аспинедов не покидал пункта центрального управления. Здесь были сосредоточены все аппараты, которые с математической точностью отображали деятельность сложнейшего организма подводного города.
Каждый рычаг, каждая кнопка, соединительный клапан или выключатель могли диктовать свою волю машинному отделению. Все отделы города-подлодки со своими секциями подчинялись этому единому центру, являющемуся главным диспетчерским пунктом «Октябрида». Двенадцать инженеров-механиков целой системой внутренних коммутаторов были непосредственно связаны с Аспинедовым, Резцовым и Аденцем.
В первую очередь «Октябрид» должен был посетить район загадочных арктических пожаров, чтобы детально познакомиться с ними и с исчерпывающей полнотой изучить их природу. В связи с этим в первоначальный маршрут подлодки были внесены некоторые изменения: дальнейший путь ее должен был пролегать вдоль теплого течения Куро-Сиво вплоть до экватора. Затем, выбрав одно из главных ответвлений этого же течения, подлодка должна была параллельно ему спуститься к Антарктике.
Рассмотрев предложенный маршрут, ученый совет «Октябрида» нашел, что изучение океанических вод вокруг антарктического материка представляет огромный научный интерес.
Итак, подводный город должен был плыть по маршруту: Северный полюс - Южный полюс, а на обратном пути - лететь по воздушной трассе от Антарктики домой.
Выйдя в море Лаптевых, «Октябрид» должен был взять курс на остров Рудольфа, затем, мимо Шпицбергена и Гренландии, спуститься по Северному Ледовитому океану к Полярному архипелагу. Оттуда, свернув на юг, подлодка через Берингов пролив должна была выйти в Берингово море и далее - в Тихий океан, взяв направление на Гавайские острова.