Александр Полунов
ПОБЕДОНОСЦЕВ:
РУССКИЙ ТОРКВЕМАДА
© Полунов А. Ю., 2017
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
художественное оформление, 2017
ПРЕДИСЛОВИЕ
В 1884 году, готовя ответ на всеподданнейший адрес московского генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова — известного ревнителя дворянских привилегий, — обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев писал своему бывшему ученику, императору Александру III: «Вот неудобство — оттенять то или другое сословие в смысле какого-то преимущественного права на преданность престолу и отечеству. В этом все равны… Дворянство действительно имеет особую постановку как сословие, издревле служилое… Но из этого никак не следует, что дворянство, сравнительно с другими сословиями, отличается особливым свойством преданности царю. Примеров противоположных немало в каждом сословии, и мы видим, сколько было дворян изменников в смутную пору в России»{1}.
В приведенной фразе как нельзя более ярко выразилась суть воззрений знаменитого политика, полагавшего, что перед лицом высшей, ничем не ограниченной власти царя должны были склоняться абсолютно все, включая самых привилегированных лиц в государстве.
Многие из современников Победоносцева, даже из числа принадлежавших к бюрократическим верхам, во второй половине XIX века готовы были пойти на уступки «духу времени», влиться в общее для тогдашних европейских стран русло развития и ввести в политическую систему России элементы парламентаризма, допустить общество к решению отдельных государственных вопросов. Не таков был знаменитый обер-прокурор, контрастно выделявшийся на их фоне. Его отличала необычайно упорная, непреклонная защита неограниченного характера монархии, а любые покушения на неприкосновенность связанных с ней социальных и политических институтов отвергались им жестко и бескомпромиссно. «Хотя бы погибнуть в борьбе, лишь бы победить» — таков был его девиз. В переломный для страны исторический момент, после гибели в марте 1881 года императора Александра II от руки террориста, Победоносцев сыграл решающую роль в срыве планов введения в России умеренного представительства, что на четверть века отдалило начало российского парламентаризма. Будучи в последующие десятилетия одним из самых доверенных советников Александра III, а отчасти и Николая II, обер-прокурор неизменно настаивал на проведении максимально консервативного курса, требовал ужесточения цензуры и ограничения свободы совести, выступал против расширения прав органов местного самоуправления — земств и городских дум. В начале XX века, в период первой русской революции, многие полагали, что именно этот жесткий курс довел страну до революционных потрясений.
В напряженной обстановке идейного противоборства, характерного для первых лет прошлого столетия, у современников часто возникал соблазн изобразить консервативного сановника примитивным властолюбцем, который исключительно из своекорыстных соображений отвергал давно назревшие преобразования. Недостатка в предельно жестких оценках не было. «Признание злыми и преступными всех убеждений и всех поступков Победоносцева составляет самую сущность миросозерцания, вызвавшего к жизни эти очерки, — заявляли авторы одного из первых в России обзоров деятельности обер-прокурора, публицисты А. В. Амфитеатров и Е. В. Аничков. — Тут нечего вновь переоценивать, нечего вновь передумывать. Преступность Победоносцева представляется здесь аксиомой, основным принципом»{2}. Однако при всей жесткости проводимого обер-прокурором курса назвать его примитивным человеком было всё-таки сложно. Он занимал заметное место в интеллектуальной и культурной жизни страны, еще в 1860-х годах получил известность как крупный ученый-правовед. Его «Курс гражданского права» выдержал несколько изданий, став настольной книгой для ряда поколений русских юристов. Неоднозначным было и отношение знаменитого сановника к газетно-журнальному слову. Резко, запальчиво отвергая какую-либо положительную роль периодической печати, он, как ни парадоксально, сам активно выступал как публицист, стремился идеологически обосновать свою позицию, убедить общество в своей правоте. С Победоносцевым были близко знакомы многие выдающиеся литераторы, философы, публицисты; Ф. М. Достоевский в последние годы жизни считал его другом и даже наставником.
Можно отметить и другие моменты, отразившие значительную и нелинейную роль Константина Петровича в самых разных сферах жизни России второй половины XIX — начала XX века: в науке, политике, религии, культуре, в области интеллектуальных дискуссий. Ярый ненавистник Запада, обер-прокурор был в то же время тесно связан с миром европейской культуры: встречался и переписывался с общественными деятелями Англии, Франции, Германии и других стран, публиковался за границей, наполнял свои издания переводами и переложениями текстов зарубежных авторов. В конце XIX столетия наиболее значительное издание Победоносцева «Московский сборник» привлекло всеобщее внимание как одна из немногих попыток властей разъяснить идейные основы самодержавия, подвести определенную идеологическую базу под политический строй России. В историю вошла и своеобразная «битва пророков» — противоборство обер-прокурора с великими современниками Владимиром Соловьевым и Львом Толстым, предлагавшими свои проекты преобразования России на духовно-религиозных началах.
Какую же роль сыграл Победоносцев в истории России? На какие идеи и принципы опиралась его деятельность? Чем объяснялась характерная для него бескомпромиссная защита самодержавия на пороге и в первые годы XX века?
Глава первая
НАЧАЛО ПУТИ
У историка, изучающего биографию крупного государственного деятеля, нередко возникает соблазн попытаться уже на ранних этапах его жизненного пути выявить знаки особого предназначения, некие явные предпосылки той роли, которую ему будет суждено сыграть в дальнейшем. В биографии Победоносцева такие знаки разглядеть крайне сложно. Человек весьма скромного, по сути, плебейского происхождения, он не обладал каким-то заметным «стартовым капиталом», который мог бы содействовать его политическому возвышению. Да и сам он, похоже, к такому возвышению не особенно стремился (по крайней мере, в начале жизненного пути). Ученый анахорет, больше всего ценящий тихую, размеренную жизнь и уединение, равнодушный к соблазнам власти — именно таким он впоследствии, уже став одним из самых влиятельных политиков России, будет изображать себя в разговорах с окружающими, в многочисленных письмах друзьям, знакомым, сановникам и царям Александру III и Николаю II.
Разумеется, во всём этом была изрядная доля рисовки, а то и лукавства. Победоносцев вовсе не был лишен честолюбия, обладал ярко выраженными политическими взглядами и убеждениями, которые стремился внедрить в жизнь при опоре на рычаги государственной власти. Однако верно и то, что многое в духовном облике знаменитого сановника делало его похожим скорее на представителя мира науки, педагогики, нежели на государственного деятеля. Если бы не случай, замечал хорошо знавший обер-прокурора глава цензурного ведомства в 1880—1890-х годах Евгений Михайлович Феоктистов, из консервативного сановника вышел бы замечательный деятель на ученом и литературном поприще{3}. Однако судьба распорядилась иначе: вознесла Победоносцева на вершину власти, сделав его одной из самых заметных и в то же время в высшей степени противоречивых фигур политической жизни России второй половины XIX — начала XX века. Каким же образом происходило это возвышение? И как повлияли (и повлияли ли) впечатления детства и юности на ту политику, которую консервативный сановник проводил, став могущественным советником царей?
Константин Петрович Победоносцев родился 21 мая 1827 года в семействе, связанном корнями с духовным сословием. Дед будущего обер-прокурора, Василий Степанович, служил в селе под Звенигородом, а затем перебрался в Москву и стал священником церкви Георгия Победоносца, что на Варварке (отсюда, видимо, и наследственная фамилия). К церковному поприщу готовился и отец, Петр Васильевич (1771–1843), окончивший Московскую духовную академию. Однако, уловив, как выросли в русском обществе на рубеже XVIII–XIX столетий престиж интеллектуального труда и запрос на информацию с Запада, он вышел из духовного сословия и занялся разными видами учебно-литературной деятельности: преподавал риторику, французский язык и русскую литературу, был переводчиком, цензором, библиотекарем и закончил карьеру профессором словесности Московского университета. За долгие годы трудов на ученом и литературном поприще Петр Васильевич подготовил и выпустил восемь антологий сочинений западных авторов, выступал как редактор и издатель семи (как правило, недолговечных) альманахов и журналов.