С визгом Жихорев бросил ложку в полную тарелку с супом и выскочил из столовой. Все остальные были готовы сделать тоже самое.
— Замолчи, Крылов, или сейчас ты будешь в процедурном кабинете, — закричала на него пожилая невозмутимая, прошедшая с боями всю войну медсестра Григорьевна. Крылов понял, что его положение скверное и, повторив всем надоевшие слова в последний раз, замолчал. Инцидент на этом был исчерпан.
С этих пор Жихорев не только боялся заговорить, но встречаться с ним, а Крылову тоже теперь было не до Жихорева, его начали лечить.
76
СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС И ОСОБО ОПАСНЫЕ ПРЕСТУПНИКИ
Шла третья весна нашего заключения. Борис уже освободился и уехал жить на юг Украины в Херсон, а Анатолию предстояло пробыть в лагере до следующего лета. О нашем пребывании в Черняховской спецбольнице знали советские правозащитники и люди на Западе. Узнали мы об этом неожиданно, когда в больницу на моё, на Мишино и на имена других политзаключеных были получены продуктовые посылки по десять килограмм каждая. В посылках были продукты, о каких мы даже мечтать не могли: колбаса «Сервелат», сыр и шоколадные конфеты. Скоро мы узнали, что оплачены они Фондом помощи политзаключённым, который создал А. И. Солженицын и направлял гонорары от издания «Архипелага ГУЛага». Посылки были посланием с другой «галактики», где был разум и люди, рискуя собственной свободой дававшие нам знать, что мы не одни в этой стране.
Мише нравилось работать за территорией больницы, а мне нравилось в свободное время читать книжки. В больничной библиотеке сохранились книги с тех пор, когда здесь была крытая тюрьма для особо опасных преступников и никакая правительственная цензура не коснулась их. Здесь я нашел «Дневники Х. Колумба», описание всех экспедиций на Северный полюс,c картами ветров, направлений течений и льдов, таблицами температуры воздуха в разное время года, советами полярников о жизни на дрейфующих льдах. Вечером, когда Миша приходил с работы мы обсуждали для себя самый доступный вариант побега на льдине из Советского Союза, возможность добраться незамеченными до побережья Ледовитого океана, считавшегося границей и перемещения по льдам на Север. Один полярник провел так на льдине в жилище из снега полгода, питаясь мясом морских котиков, пока его не принесло к берегам Норвегии. Мише эта идея очень понравилась. Он не боялся холодов и в любую погоду ходил легко одетый и никогда не болел, чего нельзя было сказать обо мне. По его совету я начал закаляться и, чтобы перестать мерзнуть и полюбить холод, я теперь выходил на прогулку зимой в тапочках и в пижаме.
В Кривом Роге родители ложили на сберкнижку наши пенсии инвалидов второй группы. Мне назначили пенсию 67 рублей в месяц, как бывшему рыбаку, работавшему на Каспийском море, а Мише — 29 рублей. К нашему выходу из больницы у нас на счету должна была накопиться значительная сумма, более трех тысяч рублей, на которую можно было купить самое лучшее снаряжение для побега на льдине и ещё оставить денег родителям на «черный день». Инвалидная книжка позволяла нам покупать билеты на поезда и самолеты со скидкой в пятьдесят процентов и давала нам право не работать, что освобождало нас от уголовной ответственности по статье «За тунеядство», а отсутствие судимости давало право иметь прописку в любом городе Советского Союза. Теперь мы ждали выписку, рассчитывая, что Мишу выпишут первым и он сразу уедет на север в Онегу к родственникам и начнет подготавливать почву к побегу из страны, которая до смерти боится своих граждан, видя в них угрозу своему тоталитарному режиму.
Такой угрозой был в больнице учитель Моисеев. Его выписали после одиннадцати лет лечения дряхлым и совершенно слепым стариком. Он получил такую жестокую кару за то, что годами добивался квартиры и, наконец, не выдержав, наговорил бог знает чего в своём райисполкоме. Девятью годами отделался старый эстонский коммунист за своё несогласие с ЦК КП Эстонии. Писатель-неудачник Орлов — шесть лет находится в больнице за то, что работая над книгой, обратился, уточняя детали, к своему знакомому, отсидевшему в лагерях 25 лет. Старый каторжанин дал совет, а сам задумался, что если Орлова КГБ вычислит, то он может сдать зэка и снова — лагерь, рубка леса, собаки, вышки… Испугался старый зэк такой перспективы и донес на писателя.
Более страшную угрозу для Советского Союза представлял чудак Соколов. У него дома развивался красный флаг с тремя буквами КПК. Нашелся любопытный и спросил у него:
— Что эти буквы значат?
— Коммунистическая партия Китая, — был ответ.
Похоже с головой у Соколова не всё было в порядке, он забыл, что давно больше не распевают песню «Москва-Пекин» и дружбы на века едва хватило на несколько лет. Теперь за весь этот бред бедный зад Соколова расплачивается.