Я не желала отвечать на столь глупый вопрос. Неужели она и сама не поняла, застав меня за углом, что я прекрасно слышала их беседу? Мама может быть иногда такой глупой и не рассудительной, но это быстро проходит — она скрывает свою ребяческую натуру под маской этакой властительницы мира, которой по плечу любые преграды и которая не терпит чужих слез и жалоб.
— Значит, слышала. Что ж, хочу тебя успокоить, — мама присела на край кровати и положила свою худощавую руку мне на коленки. — До совершеннолетия пастор не посмеет притронуться к тебе. Я этого не позволю, слышишь, милая?
— Не позволишь? А не ты ли продала меня ему?
Во мне закипала ярость, я так и не смогла смириться с тем, что в современном мире родители отдают своих дочерей замуж как в средневековье. Почему нельзя позволить дочери выбрать мужа самой? Ведь не им, а именно ей придется провести лучшие годы жизни бок о бок с выбранным человеком.
Не могла я принять и факт того, что мне ежедневно предстоит заботиться о не любимом, родить ему ребенка и изо дня в день ложиться в одну постель. Нет! Все эти мелочи, если их таковыми можно назвать, должны происходить по любви — чистой и светлой, не опороченной мнимой верой и преклонениями к вымышленному Создателю.
— Это для нашего же блага, Эстер. Как ты не понимаешь, пастор Нельсон дал нам кров и душевное исцеление, а за это мы должны отплатить ему. И лучше платой для этого будет твоя любовь к нему.
— Мама, — я схватилась за хрупкие плечи матери и слегка потрясла ее в надежде на то, что это поможет ей прийти в себя. — О каком благе ты говоришь? Мы в плену! Посмотри вокруг: отдельная община, правила, по которым мы должны жить, запрет на общение с внешним миром! Это жизнь? Ох, мама...
Я сбилась со счета в который раз за день по моим щекам начинали течь слезы. Мне тяжело принять всю сложившуюся ситуацию и то, что моей жизни приходит неминуемый конец. Все, что вокруг меня — иллюзия благополучия, выдуманный мирок, созданный больным человеком. Окружающие меня люди находятся точно в трансе, не замечая элементарных вещей. Как бы мне хотелось знать, что не только я и Бет не терпят такого уклада в "Раю".
— Да, это жизнь. — ее голос заметно повысился, а лицо приняло все тот же безмятежный вид. — Ты думаешь, что останься мы в городе, то у нас бы все шло как по маслу? Ты просто глупа, Эстер. Была бы ты умной девочкой, то поняла, что я делаю все для тебя.
После этих слов мать покинула мою комнату, бубня под нос молитву о прощении.
Истинная верующая, которая возложила на алтарь не только свою жизнь, но и мою, старается вымолить прощение за отвратительный поступок.
***
Разговор с матерью не выходил из головы весь оставшийся день, даже в ту минуту, когда я сидела бок о бок с Бет, я думала о матери
— Тер, прием! Ты тут? — Бет потрясла перед моим лицом рукой, вырывая из гнетущих мыслей.
— А разве не видно?
Мы сидели на крыльце нового дома Бет, того, что подарил ей Дэниел — двухэтажный кирпичный дом, редкость для общины, с маленьким задним дворником и широкой летней верандой.
Я оглядела подругу с ног до головы, теперь на ней красовалось платье в пол изумрудного цвета, а волосы легкими волнами струились по спине. В голове сразу же появился образ принцессы, до того Бет выглядела прекрасно.
— Ты сегодня сама не своя.
— И это мне говорит человек, который пять минут назад смог унять свою истерику?
— Не будем об этом, пожалуйста. — подруга сложила руки на коленях и принялась заламывать пальцы. — Расскажи лучше, что пастор делал сегодня у вас дома?
— Как быстро распространяются слухи. Не уж то, Морриган сказала тебе об этом? — я попыталась рассмеяться, но остановилась, осознав, что такой порыв эмоций будет не к месту.
— Морриган? — глаза Бет расширились. — Я не видела ее уже около недели, кажется, она даже на свадьбе не присутствовала. А узнала я от сестры Вайолет, она теперь приходит убирать дом.
— Хорошо живешь, подруга! Уже и прислуга появилась.
Элизабет заливисто рассмеялась, наверное, впервые, после изнурительной подготовки к обручению с пастором Нельсоном, и слегка толкнула меня в плечо.
Как же мне было ее жаль. Юная, добрая, светлая девушка попала в лапы к чудовищу. Прямо—таки сказка "Красавица и Чудовище", только без хорошего конца.
— Не нужна мне ни прислуга, ни этот дом. — она рукой махнула себе за спину. — Хочу вернуться назад к родителям!
Представляю, как тяжело ей в этот момент — в таком раннем возрасте покинуть отчий дом и не просто покинуть, а потерять возможность общения с семьей. Таков уж был уклад "Рая" для тех девушек, что связали себя с Дэниелом: с родными было разрешено видеться только на воскресных молитвах и то, если пастор даст на это разрешение.