Я ближе приник к окну.
Когда паренек подошел совсем близко, Эстер взглянула на него и решительно отвернулась, будто не желая разговаривать. Блеск в ее юных глазах потух. Но парень не сдавался, вклинившись в разговор то и дело бросал лукавый взгляд на третью собеседницу. Я прекрасно понимал, что у него сейчас происходит в голове. Грех. Скверна. Я должен прекратить это. Никому не позволено оказывать знаки внимания той, что выбрал для себя пастор.
Резко развернувшись, я вышел из комнаты и с шумом спустился по лестнице. С каждым шагом все сильнее стискивая зубы — злость, словно едкая кислота прожигала грудь.
"Как он посмел? Мерзкий щенок отродья Моррисов! Теперь он у меня запляшет" — пронеслись гневные мысли в моей голове.
Я стремительно вышел из дома, громко хлопнув дверью, но у самого края школьного двора помедлил, пытаясь взять себя в руки.
Так не пойдет. Гневаться мне не пристало.
Сделал глубокий вздох, в тщетной попытке успокоиться. В воздухе пахло сеном, из общинной пекарни, что находилась неподалеку доносился аромат ванильных булочек. На другой стороне поселения, где возводили новый детский сад, слышался визг пилы и дробное эхо ударов молотков. Благие звуки добросовестного труда, совместной работы и дружбы во славу Бога.
А я, гордо указываю им путь. Благодаря мне наша община процветает.
Пока я размышлял, отпрыск Моррисов скрылся из виду. Возможно, отправился помогать плотникам, в то время как Эстер поспешно входила в школу.
Я твердо решил, что ему она не достанется. Она моя и только моя. Фрэнк обещал отдать дочь в день ее совершеннолетия, и скоро он наступит. А пока займусь Кайлом, убью в нем желание смотреть на чужих женщин, привью всеобъемлющую любовь к Богу и ко мне и сделаю его верным союзником. Этот малый не сможет отказаться от моего предложения.
Не буду откладывать "приятные" хлопоты на потом — займусь Кайлом сейчас. Легкой походкой направился в противоположную от школьного двора сторону. По пути мне попадались прихожане, которые обязательно целовали мою руку и возносили хвалу Богу. Не могу отрицать, что такая любовь приносит мне удовольствие. Каждый раз я словно упиваюсь ею, она растекается по моим венам, наполняя меня — это то, чего я всегда хотел.
Отец с детства готовил меня к тому, что я буду возглавлять общину, и что через меня ущемленные и потерянные люди будут обращаться к Богу. Когда—то он и сам правил общиной и имел несколько жен, подаривших ему пятнадцать детей, но только во мне, единственном, он увидел потенциал. Только я мог и стал надежной заменой пастору Джозефу.
Я перенял все его знания и умения, выстроил абсолютно новое поселение, даровал кров и еду людям, ежедневно выслушивая их просьбы, помог обрести веру. Горжусь собой. Теперь стены каждого дома в "Рае" украшает моя фотография, мое имя чаще всего звучит из уст человеческих, мой образ приходит им во сне. Я добился этого.
И следующим, чего я смогу добиться будет Эстер. Она нужна мне, нужна нашему роду Нельсонов. Ее кровь принесет нечто новое и сильное в наш род. Она будет моей и никто не сможет мне помешать.
Подойдя почти вплотную к отпрыску Моррисов, я в очередной раз вздохнул и попытался принять дружелюбный вид.
Один из плотников, завидев меня, воскликнул:
— Пастор Нельсон, какая честь для нас! — залепетал он. — Вот не ожидал, что вы сегодня удостоите нас своим вниманием...
Я улыбнулся, не в силах прервать его словесный поток.
— Намеченный план почти выполнен, через пару недель сад будет готов принять младенцев нашей паствы.
Я поднял руку, стараясь остановить его. Сейчас слушать о том, как продвигаются дела общины мне неинтересно.
— Брат Карлайл, не надо лишних хлопот. Я просто зашел поздороваться с работниками. И убедиться, что все с энтузиазмом выполняют работу во благо Господу.
Карлайл с улыбкой повернулся к трудягам:
— Мы же с вами понимаем, какая это честь — нас удостоил вниманием сам пастор Нельсон. Поприветствуем же его!
Удостоил вниманием? Я каждый день проверял каждого члена своей общины и сейчас, из уст Карлайла, это прозвучало как унижение.
— Здравствуйте, пастор Нельсон! — прогудели рабочие.
— Надеюсь, всем нравится работа? — спросил я.
— Да, пастор! — снова откликнулись они так дружно, словно перед этим долго репетировали свою речь.