— Не злись. И да, браслет не поможет. Если хочешь услышать ответы на свои вопросы, то тебе, пожалуй, придется поставить сумку на землю и приготовиться к долгому монологу.
Сама того не ведая, я последовала просьбе Кайла и сбросила тяжелую сумку на землю, ожидая его последующих слов. Но парень молчал и это молчание неимоверно давило, нагнетало обстановку.
Он тянул время - это я знала точно и была уверена в своих мыслях, иначе зачем ему молчать?
— Замечаю ли я, что происходит вокруг? Ох, еще как! - Кайл принялся расхаживать взад-вперед, сцепив руки за спиной, - Только глупец или слепой не заметит страданий юных девушек. Но, что я могу сделать? - вопрос был адресован мне, но я упорно молчала. - Молчишь... Потому что, сама знаешь, что я бессилен, как и все остальные. Мне остается лишь жить и наблюдать, выполняя поручения.
— Ты ведь волен уйти.
— Нет. Думаешь, если Айви излечилась, то мы свободны?
Он всегда называл свою мать по имени - для меня это было странно, но, возможно, их отношения так и остались на уровне "соседей по комнате".
— Конечно! Конечно, Кайл. Вы же можете уйти.
— Глупая девчонка. - парень пнул камушек, лежавший на его пути, с такой злостью, что комки земли разлетелись в разные стороны. - Как только мы выйдем за ворота "Рая" Айви тут же пойдет по кривой дорожке и отправится прямиком на тот свет. Мне жаль ее, поэтому я здесь. А еще я здесь, потому что сильный, что нельзя сказать о тебе.
— Что ты имеешь в виду?
Реплика Кайла оскорбила меня, задела за самое сердце. Я не считала себя слабой и никогда ею не была. Разве слабый человек сможет пережить все то, что пережила я? Слабый человек подчинился бы воле родителей и пастора, и безропотно следовал по пути заранее выбранному. Я же, в свою очередь, отважилась на побег, чтобы спасти свою жизнь. Это не слабость, это признак силы духа.
— Ты слабачка это заметно с первого взгляда. Всегда жаловалась на тяжелую работу, учебу, судьбу, избранную твоими родителями, смерть подруги. Жалобы, жалобы, одни лишь жалобы вылетали из твоих уст. Ты не смогла смириться с выбором матери, а сейчас бежишь, как трусливая собачонка, в надежде, что там, - Кайл махнул в сторону поворота шоссе, уводящего далеко от "Рая", - тебя ждет счастливая жизнь. Так вот, спешу тебя разочаровать, жизнь там будет такой же дурной, что и здесь.
— Ты в своем уме? Как ты можешь сравнивать такие разные вещи? - я сделала пару шагов назад, ощущая жар, исходящий от асфальта, нагревшегося за день, - Если перед твоими глазами был пример плохой жизни, то это не значит, что все живут так же. Только ты сам волен управлять своей судьбой и строить жизнь так, как хочется тебе.
Я хотела было продолжить говорить, но Кайл перебил меня:
— Не смей говорить со мной о том, через что я прошел. Впрочем, беги! Я серьезно.
В недоумении уставившись на него, я не сразу поняла смысл его слов: он разрешил мне убежать? Что-то настораживало меня. Трепет в груди усиливался, а кровь сильно стучала в висках.
— Удивлена? Мне жаль тебя, ты никчемное существо, несправедливо называемое девушкой. Была бы ты по истине ею, то смирилась и жила бок о бок с пастором Нельсоном. Но нет, тебя это не устраивает, потому что безвольный человек не может следовать своей судьбе. Ты мне отвратительна! Таких, как ты не должно быть в нашей общине.
— Кайл...
Слезы душили меня и были они далеко не от радости, а от боли, которую причинили его слова. Я искренне была убеждена в том, что нравилась Кайлу хоть на йоту - об этом говорили его поступки, которые он совершал по приезде в общину.
— Больше не говори ничего. Знала бы ты, какое омерзение я испытывал, когда пастор Нельсон поручил мне работать с тобой - каждая клеточка моего тела буквально кричала: "Беги!", но волю пастора пришлось исполнять. Скажу только напоследок одну вещь - Элизабет, ровно, как и ты, была достойна своей смерти. А теперь, убирайся вон и будь уверена, что пастор Нельсон начнет искать тебя с самого утра и обязательно найдет. Уж тогда-то тебе не поздоровится. Беги! Я считаю до трех.
Схватив сумку и в последний раз посмотрев на Кайла, я заметила, как глаза его выражали такую грусть, что сердце невольно защемило от картины развернувшейся предо мной.
Но вся эта грусть, - мнимая грусть, - перекрывалась болью, которую он мне причинил. За слова обо мне и Элизабет я никогда не прощу его. Надеюсь, что никогда не столкнусь с ним, иначе, - видит Бог, если он есть, - я не смогу держать себя в руках.