Рывком переворачиваю тумбочку и каково было мое удивление, когда взору предстала книга, - любимая книга Эстер, подаренная подруге после свадьбы, - "Джейн Эйр". Зачем она прятала эту книгу, если подарок был вручен, можно сказать, при мне? Что хотела спрятать эта неразумная девчонка?
Открываю книгу и с шелестом, присущим старым книгам, листаю страницы, внимательно исследуя обложку и корешок, но ничего, абсолютно ничего не нахожу. Наотмашь бросаю книгу на кровать и обернувшись замечаю, что она открылась там, где страница была слегка помята. Подхожу ближе и замечаю, что поверх основного текста написан другой - карандашом и между строк, едва различимым почерком. Внимательно вчитываюсь, пытаясь разобрать загогулины, прохожусь по записке несколько раз и вырываю злосчастную двести тридцать вторую страницу.
Сминаю лист с такой силой, что костяшки пальцев побелели от приложенной силы, а сердце забилось так быстро, как бьется у марафонцев ближе к финишу.
В голове появляется только одна мысль: "Она ответит за это и надолго запомнит свой скверный поступок". Ярость растекается по всему телу: от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос, накрывая жгучей лавой, сжигающей все на своем пути.
Сегодня самый прекрасный для меня, но в тоже время, самый кошмарный день для Эстер.
***
С силой, присущей разъяренному человеку, стучу во входную хлипкую дверь дома семьи Митчеллов. Хоть сейчас и раннее утро, - рассвет только-только занялся над общиной, одаривая ее ласковыми золотистыми лучами и создавая сказочную атмосферу, играя с лакированным покрытием домов, - уверен, что Марша давно на ногах и как курица наседка проверяет все ли приготовления завершены.
Повторяю попытку и лишь тогда слышу отдаленный топот ног - кто-то явно спускается с лестницы, при чем очень быстро, надеясь не разбудить домочадцев. Дверь со скрипом открывается и из узкой щелки на меня взирает слегка растрепанная старшая Митчелл:
— Дэниел. - сухо приветствует она. - Почему так рано?
— И тебе доброе утро, сестра Марша, - машинально протягиваю руку для приветственного поцелуя, но женщина не спешит его выполнять. - Я пришел поговорить с Эстер, если ты не против.
На ее лице читается недоумение - это и понятно, она, видимо, не понимает к чему спешка, если я увижу супругу через считанные часы. Хотелось бы мне задать ей вопрос в лоб, но лучше повременить и спросить у первоисточника.
— Входи, но Эстер еще спит. - Марша отступает в темную, узкую прихожую и жестом приглашает в дом из которого уже доносятся приятные ароматы, вызывающие слюну.
Быстро зайдя внутрь, раздумываю над тем, стоит ли идти прямо в спальню или дождаться на кухне, но страница из книги прожигает дыру в кармане брюк, неизменно напоминая о цели визита.
— Когда ты планируешь ее будить? - невзначай спрашиваю, попутно разглядывая фотографии с изображением счастливой семьи.
— Успеем выпить кофе и Эстер спуститься вниз. - быстрым шагом женщина направляется к свистящему чайнику, то и дело оглядываясь на меня. - Может расскажешь наконец, что случилось? Только не говори о том, что это не для моих ушей.
Удивляюсь ее умению ставить в неловкое положение любого, кто окажется рядом. С виду приятная и кроткая женщина, а на деле - властительница мира, которая способна управлять всем и вся, прикладывая при этом мизерное количество усилий.
— На самом деле, это действительно не касается тебя, - прощупываю почву и заглядываю в ее глаза, которые презрительно прищурены, - мне просто нужно уточнить об одной вещи, подаренной Эстер для Элизабет, только и всего. - выдавливаю из себя самую успокаивающую улыбку, которую только способен сейчас изобразить.
На самом деле во мне бушует океан эмоций: огромные волны находят друг на друга, переплетаются, соперничают, образовывая брызги и морскую пену. Мне с трудом удается удерживать маску безразличия, норовящую вот-вот упасть и показать всем истинное обличие пастора Нельсона, скрываемое под семью замками в самом отдаленном уголке души. Лишь некоторые могли увидеть мою истинную натуру и все эти люди мертвы.
— Подарок? Не знала об этом... - заметно, как Марша застигнута врасплох, весь ее контроль над дочерью в данный момент летит к чертям. - Да не важно, спросишь у нее сам. Пей, пока не остыл.
Женщина пододвигает поближе простую белоснежную чашку до краев наполненную черной жидкостью. Больше, чем уверен - сахар она уже добавила, поэтому неспешно рисуя ложкой невидимые круги, все глубже погружаюсь в мысли и вспоминаю о том, откуда во мне гнев и жестокость.