После он встает и не оглядываясь покидает кафе, убрав руки в карманы темных джинсов. Наблюдая за его фигурой, прокручивала в голове последний час и не понимала, что произошло. Неужели я неосознанно вновь дала ему надежду? Стукаю себя ладонью по лбу, пытаясь вразумить себя, но единственное, точнее единственный, кто сможет меня вразумить это Энди, поэтому будто мотылек лечу на теплый свет фонаря - подальше от Кайла и поближе к Энди. Записку с номером выкидываю в ближайшую урну в довесок с воспоминаниями, назойливо залезающими в мою голову.
Глава 15.
Эстер.
Белый скоростной поезд, напоминающий набитую до краев консервную банку, размеренно покачивается, минуя уже полюбившиеся моему сердцу пейзажи. Невольно засматриваюсь в окно, такое холодное, как кусок кристально чистого льда где-нибудь в Антарктике, и понимаю, что никогда не смогу отказаться от этой местности, так удивительно похожей на мой внутренний мир: засушливая пустыня тянется многие мили, но на смену ей приходит обширный, вечно зеленый лес, заманивающий своей красотой. А что за пределами этого леса? Когда-нибудь узнаю об этом, так же как узнаю истинную себя, которая постепенно раскрывается, начинает дышать. С каждым днем во мне крепнет уверенность, что новая жизнь это то, чего я достойна. И пусть с каждым часом на пути возникает все больше препятствий, будто я прохожу какую-то компьютерную игру с причудливой графикой и иногда расплывающейся картинкой, достичь цели это не помешает. Любое препятствие есть маленький шаг к успеху.
Почему-то именно в дороге тянет поразмыслить на возвышенные темы, отчего такое желание не возникает во время пробежки или бесцельного времяпровождения возле телевизора? Есть какая-то магия в дальней дороге, которая извилистой змеей ползет все дальше, уводя тебя от насущного, от привычных дел и окружения. Эта магия будто бы витает вокруг машин, поездов, самолетов, напоминая чуть заметную дымку тумана; заполняет тебя, каждый дюйм тела, заставляя заглянуть в потаенные уголки сознания, вспомнить то, о чем старался забыть или вовсе никогда не вспоминал. Была бы моя воля - путешествия не прекращались и именно из-за времени в пути: тихом, соразмеренном, одиноком.
Вспоминаю вчерашний вечер, реакцию Энди на встречу с Кайлом и его раскаяние, разговоры до поздней ночи - из-за чего я чувствую себя разбитой. Хочется вернуться в теплую постель, - приятная ткань простыней прикасается к телу, мягкая подушка так и манит украсить ее россыпью пшеничных волос, - закутаться в бежевый плед, источающий аромат духов Фостера и посмотреть какой-нибудь глупый фильм, а не мчатся на беседу с жертвами религиозных общин. Признаюсь сама себе, что мне кажется неимоверно тяжело беседовать с такими девушками и женщинами - достойны ли они того, чтобы ворошили то, что сломало их однажды? Но без этого я не смогу помочь им, не предам огласке аморальное поведение, которое прикрывают волей Создателя.
Из небольшой сумки-портфеля достаю информацию, которую вчера получила от Андреаса. Поерзав на сиденье в попытке отвоевать немного места между двумя парами мощных коленей в черных брюках, принимаюсь читать материал, заслоняя от любопытных глаз соседей - им ни к чему знать личную информацию других людей. Строчки немного расплываются перед глазами - от волнения; руки почти не слушаются сигналов мозга, но я стараюсь успокоиться, хоть и первые несколько попыток тщетны. Внимательнее вчитываюсь в местами длинные предложения, стараясь запомнить как можно больше информации, чтобы беседа протекала непринужденно.
Мне предстоит встретиться с Кэтрин Вестуэй, - молодой девушкой из Ричфилда, - которая стала жертвой преследования религиозных фанатиков. Миссис Вестуэй удалось добиться судебного запрета для пастора церкви "Последних дней" на приближение к ее дому и месту работы, а совсем скоро состоится суд по делу о незаконных сексуальных отношениях с несовершеннолетними, где Вестуэй станет свидетелем. И вроде бы звучит прекрасно: девушка смогла отстоять себя и свою жизнь, если бы не одно "но" - все это получилось благодаря тому, что пастор не такой известный в некоторых кругах и не имеет связей в полицейском департаменте, что нельзя сказать про других пасторов. Но есть в этой ситуации несомненный плюс - огласка заставит других, - таких же ужасных людей, как этот пастор, - понять, что расплата может быть близка к ним.
Опять ощущаю чей-то взгляд на себе, такой въедливый, прожигающий. Жалею, что не оставила волосы распущенными, можно было бы прикрыть лицо и осторожно посмотреть по сторонам. Отметаю сомнения и беспочвенный страх в сторону, гордо выпрямляю спину, вздергиваю подбородок и скольжу взглядом по набитому до отказа вагону: пожилые леди сидят уткнувшись в книги, совсем юные девушки о чем-то бурно беседуют, мужчины увлечены интересным чтивом в своих телефонах, либо глупо улыбаются, смотря смешные видео. Ничего подозрительного. Последний раз оглядываю людей и замечаю поспешно выходящую в соседний вагон фигуру - высокую, худощавую, лицо невозможно разглядеть, но в последнюю секунду, когда автоматические двери разъезжаются, фигура оглядывается, слегка наклонив голову, будто увидев что-то интересное. К счастью, не узнаю этого человека и выдыхаю, заметив, что долгие секунды не дышала.
Вновь погружаюсь в изучение материала, ощущая легкую тревогу, перечитывая строки о преследовании. Пример Кэтрин Вестуэй заставляет гордиться силой и выдержкой. Интересно, как она выглядит? Переживает ли длинными ночами, когда маска уверенности спадает, о том, через что прошла или совершенно не задумывается об угрозах, по пятам следующими за ней на протяжении долгого времени?