Продолжаю свой путь, разглядывая эти причудливые домики и аккуратно подстриженные газоны перед ними, попутно поглядывая в телефон, чтобы не потеряться. Конечно, легче было бы взять такси, но я не ищу легких путей, особенно сейчас, когда нужно избавиться от назойливых, будто стайка мух, мыслей. Спустя пятнадцать минут оказываюсь по нужному адресу и понимаю, что шла слишком быстро, не успев насладиться разряженным воздухом. Подхожу к нужному кафе, хотя с виду это обычная забегаловка, немного медлю у входа, стараясь унять бешеное сердцебиение, отбрасываю страхи и вхожу.
Сразу же меня окутывает смесь ароматов, знакомая каждому, кто хоть раз питался в фаст-фуде: запах прогорклого масла, жареных яиц, чуть подгоревшего бекона и горького кофе. Обвожу взглядом унылое помещение, от которого так и сквозит безнадегой: чуть облупившиеся стены, края плакатов причудливо изогнулись, липкие полы, покрытые слоем жира и столики в разводах. Находиться здесь - то еще испытание, но я стараюсь сдерживать отвращение и прохожу вглубь кафе, не громко стуча каблуками. Там, в углу, меня ожидает миловидная блондинка, когда подхожу ближе, девушка поднимается и я отмечаю, что она едва достает мне до плеча, а точеная фигурка придает виду некий детский шарм. Зеленые глаза, защищены толстым стеклом очков, оглядывают меня с ног до головы - взгляд пытливый и, мне на секунду показалось, испуганный. Пухлые губы растягиваются в улыбке, такой искренней и белоснежной, а тонюсенькая рука уже ждет дружеского рукопожатия.
— Рада встрече, Эстер! - голос блондинки мелодичный и такой нежный, будто бы мать напевает своему чаду колыбельную, - Кэтрин Вестуэй. Ну присаживайтесь, не стойте.
— Взаимно. - пожимаю протянутую руку и с долей брезгливости касаюсь стула, такого же неприятного на вид, как и стол. Присаживаюсь, борясь с желанием подстелить платок под пятую точку, лишь бы не испачкать юбку, и внимательно изучаю собеседницу, - Спасибо, что согласились поговорить со мной. Обещаю, что перед отправкой статьи в печать, вышлю вам экземпляр для ознакомления. Вдруг вы захотите что-то изменить, - заключаю я, слегка подернув плечами.
— Хотелось бы верить в вашу добросовестность. Знаете, - Кэтрин приняла от официанта две чашки кофе и я искренне обрадовалась, что на вид эти чашки были чистыми. - Я встречала множество прохвостов, которым нужна была только сенсация, а не правдивая история. Честных журналистов можно пересчитать по пальцам, поэтому я очень рискую, доверяя вам.
Меня поразила такая открытость собеседницы - ни каждый сможет вот так, спокойно и даже с каким-то легким весельем, рассуждать о наглости журналистов.
— Не переживайте, наша редакция не привыкла наживаться на личных трагедиях. Мы лишь освещаем проблемы, которые могут коснуться каждого. Поверьте, - я положила ладонь на ее, ощутив жар, будто у Кэтрин была повышенная температура, - я была в аналогичной ситуации, даже сейчас, сидя здесь с вами, я в непосредственной опасности. Когда-то и моя история сможет найти читателей, искренне сопереживающих жертвам религии. - улыбнувшись как можно добрее, я сделала маленький глоток кофе, который оказался вполне сносным.
— Может, начнем? Дома меня ждет жених. - при этом упоминании глаза Кэтрин засветились любовью - безоговорочной и чистой. - Сегодня состоится вечеринка по поводу нашей помолвки.
— Поздравляю! Что ж, начнем...
Разговор протекал непринужденно, иногда проскальзывали шутки, которые невольно разряжали напряжение от ситуации Вестуэй. Кэтрин оказалась приятной собеседницей, которая довольно охотно выкладывала подробности про церковь "Последних дней", в особенности о скверном поведении местного пастора, который без зазрения совести прямо на проповеди, оставшись один на один с юной девушкой, распускал свои руки и обещал, что за несколько минут удовольствия Создатель отпустит все грехи. Глупо? Безусловно! Но юные девушки, которые подвержены гормональным изменениям, травле в школе и дома, искали любви, - если ее таковой можно назвать, - и внимания у любого, кто скажет хотя бы пару ласковых слов и окажет поддержку, порой губительную для тех, кто ее искал.
Однажды, она стала невольной свидетельницей инцидента, после которого ее уверенность в том, что пора более масштабно действовать, только укрепилась: Тереза, - пятнадцатилетняя прихожанка церкви, - посещала "Последние дни" с глубоко верующей матерью, нашедшей смысл жизни в вере, сначала ничего не предвещало беды - безобидные проповеди, воскресные службы, исповеди, но в роковой день Тереза пришла на исповедь одна и пастор воспользовался положением, когда услышал, какие грехи девушка отмаливала. Он предложил зайти в свой кабинет, для приватной беседы и уже там, воздействуя на юный мозг, внушил ей свои больные фантазии, а Кэтрин, - приходившая договориться об отпевании усопшего и совершенно не ожидавшая встретить там своего мучителя, ведь полиция утверждала, что его уволили, - вошла без стука, без задней мысли о происходящем, и застала пастора со спущенными штанами и девушку на коленях. Далее последовало заявление в полицию, разбирательства, установления числа жертв и вот, буквально на днях, должен состояться суд с довольно слабой линией защиты, поэтому ожидаемый успех от дела должен оправдаться.