— Даже ты должна признать, что рога будут великолепно смотреться в столовой.
— Мать убьет тебя за то, что ты принес в наш дом такое вопиющее проявление варварства.
— Я не сомневаюсь, что она меня простит. — Их голоса становились все слабее. — Панты — символ мужественности, в конце концов. И кто еще, кроме меня, будет продолжать фамилию?
— Никто, — послышался голос Анны-Марии, — если ты не поможешь мне ее найти.
И тут, к огромному облегчению Вэл, они снова скрылись за деревьями, направляясь в ту же сторону, откуда пришли. Она ждала. Единственный звук — это плеск воды о дерево. Через несколько минут она услышала, как птицы снова начали щебетать.
«Они ушли», — настороженно подумала она и медленно поднялась из своего укрытия, глядя, как вода струйками стекает с ее юбок.
Ветер, прохладный до этого, стал безжалостным к ее влажной одежде. Вэл задрожала, ее конечности стали такими жесткими, что походка стала дерганой и механической. Когда она двигалась, влажная ткань отрывалась и снова прилипала к ее липкой коже с резким жжением.
Она направилась обратно в лес, подальше от озера, и услышала треск.
И тут что-то резко ударило ее в позвоночник.
Твердое, как ствол пистолета.
— Попалась.
Анна-Мария, подумал Лука, никогда не умела достойно проигрывать.
Дориан, Селеста и Леона поняли это и с врожденной детской жестокостью доводили ее до крайности при каждом удобном случае, иногда нападая на нее по двое или по трое, пока она наконец не срывалась.
Вот и сейчас она сорвалась, набросившись за то, что им не удалось найти Валериэн в лесу. Из мелочности она сама убила оленя, возможно, решив, что это его разозлит. Олень ему очень понравился, но разделывать его дело нелегкое, и было забавно наблюдать, как она борется с весом мертвого животного, пока теплая кровь струится по ее прекрасной одежде.
Это пари.
Он всегда удивлялся, почему Анна-Мария выбрала испытание, в котором брат наверняка превзойдет ее. Она была нетерпелива, порывиста и не любила делать то, что могла поручить другому. Все эти черты плохо сочетались с охотой.
Гэвин, с другой стороны, всегда оставался собранным — пока не срывался. В отличие от Анны-Марии, Лука редко видел, чтобы он выходил из себя, но, когда это случалось, он был страшен. В тот день он отсутствовал, когда они вдвоем — Гэвин и Анна-Мария — заключили это ее пари, но Селеста сказала ему, что Гэвин пришел в ярость.
Всем, кроме Анны-Марии, было очевидно, ее отчаяние, с которым она смотрела на старшего брата, не обращая внимания на то, что теперь все, что делало Анну-Марию самой собой, стало черной меткой на ее имени. Она хотела его именно потому, что он оказался единственным мужчиной, который никогда не уделял ей внимания, а он, Лука, стал лишь временной заменой.
Но если любовь и слепа, то только по нашей воле.
И Анна-Мария, похоже, думала, что убийство Валериэн все исправит.
Жаль. Как ни приятна эта небольшая прогулка по лесу, Лука успел привязаться к объекту их охоты. Анна-Мария великолепна, но непостоянна в своих милостях, и она никогда не проявляла такого полного и безоговорочного подчинения, как Валериэн.
Если у нее остался хоть какой-то здравый смысл, она бы нашла укрытие от холода и ветра. Впрочем, Лука совершенно уверен, что она, скорее всего, уже мертва.
Говорят, что перед смертью от переохлаждения в теле ощущается прилив тепла, почти жара. Настолько, что некоторые замерзающие жертвы даже снимали с себя всю одежду, хотя температура их тела резко падала. Последний акт утешения.
«И все же, — подумал он. — Лучше, чтобы она заснула и никогда не проснулась».
Идя по следу сестры, погруженный в свои мысли, Лука не ожидал встретить в этом лесу кого-то еще. Им принадлежала уединенная часть большого пространства дикой природы. Земля Мекоцци заканчивалась у озера, и сейчас не сезон для туристов.
Рука на его плече шокировала Луку. К его досаде, он даже вскрикнул, но быстро оправился и попытался вывернуться. Попытался, но не смог. Хватка оказалась настолько сильной, что у него не получилось от нее освободиться.
«Кто, твою мать…»
Лука оглянулся через плечо и потрясенно уставился в знакомые серые глаза, которые водились в их семье. Он никак не ожидал увидеть обладателя этих глаза снова.
— Ты, — пролепетал он. — Ты… ты жив?
Гэвин улыбнулся, задумчиво постукивая ножом по щеке. Его руки были обтянуты толстыми кожаными перчатками.
— Привет, брат, — сказал он спокойно. — Охотишься?
Вот дерьмо.