— Как вам удалось?
— Как всегда, — Поличный криво усмехнулся, — все произошло случайно, предполагалось, что в заведении соберутся преступные авторитеты. Заменили бармена на сотрудника УБОП. Кто эти люди, тульские оперативники даже не поняли, они ведь не обязаны знать в лицо всех милиционеров области. Запись случайно попала в мои руки через… — Поличный задумался, разумно ли называть источник.
— Где хранится эта запись? Смею догадаться, что с собой у вас ее нет.
— Да уж, — Поличный смерил сыщика оценивающим взглядом, — чего нет, того нет. — Он погрузился в размышления, временами поглядывая на Турецкого. Внезапно решил сменить тему: — Как моя семья?
— С вашей семьей все в порядке. Если не считать, что настроение у них изрядно подпорчено.
— Представляю, каким ударом стали для Инны и Раечки эти новости…
— Ладно, вы тут разговаривайте, а я прогуляюсь. — Валюша зевнула, запоздало прикрыла рот ладошкой и вышла из комнаты. Мужчины слушали, как она спускается по лестнице.
— Далеко не уходи, — бросил ей вслед Турецкий и повернулся к собеседнику. — И все же не могу понять, Евгений Михайлович, какие у вас дальнейшие планы. Сидеть в этом доме и ждать, пока захлопнется мышеловка? Ждать осталось недолго. Собирайтесь. Не знаю, где мы вас поселим, но из Тасино вам нужно убираться. Посмотрим, может, в дороге появятся дельные мысли. И не забудьте поставить в известность, где вы храните видеоматериалы.
— Хорошо, — решился Поличный, бросил быстрый взгляд за окно и повернулся к Турецкому. С этого момента и стартовали неприятности. Внезапно он изменился в лице, побелел, втянул голову в плечи, вновь повернулся к окну. Попятился, тяжело задышал, уставился на Турецкого огромными блестящими глазами.
— Это вы их с собой привели… Я так и знал, что вам нельзя доверять…
— Позвольте. — Сердце Турецкого похолодело. — У вас горячка, Евгений Михайлович?
Слишком быстро все происходило. Турецкий бросился к окну, но Поличный в бешенстве оттолкнул его.
— Не подходите ко мне, Иуда! Каким же я был идиотом…
Турецкий прилип к оконной раме. Ничего тревожного, почему столько волнения? Солнце закатилось за лес, данное время суток у кинематографистов называется «режим» — когда день уже закончился, а вечер еще толком не освоился. Сараи на соседнем участке, заросшие бурьяном грядки. Нет, шевельнулось что-то за сараем. Наблюдатель догадался, что его увидели. Поднялся человек в темной рубашке, сжимая что-то обеими руками. Грохнул выстрел, вдребезги разлетелось оконное стекло! Турецкий отшатнулся, зацепился за кресло, неловко упал на колено — хорошо, что не в гущу осколков.
— Сволочи! — гаркнул Поличный.
Турецкий попытался подняться, но тот снова его оттолкнул, метнулся к противоположному окну, распахнул раму. Прозвучал второй выстрел — пуля влепилась в косяк, расколов его надвое. Поднимаясь на корточки, Турецкий видел, как Поличный вскарабкался на подоконник, прыгнул вниз. Глупо было думать, что эту сторону дома оставили без присмотра. Но на что еще рассчитывать загнанному человеку? Он подтянулся к подоконнику и стал свидетелем драматической развязки. Со стороны дома, обращенной к опушке, Поличный действительно постелил «соломку» — «прополол» грядки, натаскал травы. Копна получилась внушительная. Прыжок был эффектным, красивее некуда, голливудские каскадеры нервно курят… Он сжал ноги в прыжке, рухнув в траву, перекатился через голову, вскочил на ноги. Какой-то тип в камуфляжной рубашке бросился ему наперерез. Поличный покатился ему под ноги, тот грохнулся плашмя о землю, выронив пистолет, а когда поднялся, получил прямой удар в челюсть, брыкнулся обратно. Поличный бросился за пистолетом, но прозвучали два выстрела, он завертелся юлой. Еще один мужчина средних лет вывалился из-за угла, встал, расставив ноги, выставил ствол. Ужас поселился в глазах Поличного. Он бросил попытки обзавестись пистолетом, кинулся к сараю, увертываясь от пуль. От первой он, и впрямь увернулся, вторая попала в плечо. Поличный закричал от страха и боли, но продолжал бежать. Вторая пуля угодила в поясницу, сломала его пополам. Он рухнул в пыль, забил ногами. Стрелок выпустил еще две пули. Турецкий видел, как свинец рвет старый плащ, как Поличный еще какое-то время конвульсивно вздрагивал, потом успокоился. Голова провернулась, застыла, стеклянные глаза обратились к небу…