– Милли в порядке, мы нашли её.
Кэйтлин резко распахнула глаза и встретилась со строгим взглядом мужа:
– С ней все хорошо?
– Да.
Она кивнула и снова закрыла глаза. Бартон чуть потряс её за плечи:
– Не закрывай глаза. Слышишь!
Девушка вновь распахнула их и кивнула:
– Я слышу.
Мужчина переместил взгляд на её живот и обернулся:
– Нужна вода и ткань, еще нож. Надо достать стрелу.
Кэйтлин не сразу поняла, кому он это говорит, но потом все же разглядела высокую мужскую фигуру, которая вышла из пещеры:
– Ты не один?
– Нет, – ответил муж и потянул Кэйтлин за руки. – Нужно лечь.
Девушка сдержала стон боли и подчинилась, укладываясь на холодные камни:
– Я очень замерзла, – вдруг сказала она.
Бартон кивнул:
– Я знаю.
– И мне страшно.
Он кивнул и осторожно отнял её ладонь от раны. Кэйтлин попыталась найти его глаза, которые были заняты ранением:
– Ты пошел за мной, чтобы отомстить?
Бартон резко вскинул лицо, и их взгляды встретились:
– Ты думаешь, я мог пойти за тобой только ради мести?
– Еще из-за Милли, но её ты нашел, значит, она не в счет. Остается месть. Я нарушила все правила твоего дома, и ты хочешь наказать меня за это. В первый день ты обещал, что если я убегу, ты найдешь и жестоко накажешь.
– Я помню, – сказал Бартон и дотронулся до обломка стрелы, проверяя, как сильно он вошел.
Девушка дернулась и зажала губы от боли, а потом истерически хмыкнула:
– Твои кары уже начались?
– Закрой рот, – тихо, но яростно оборвал её Бартон. – Твоя болтовня действует мне на нервы.
Кэйтлин прикрыла глаза и сказала:
– Может, сжалишься, и оставишь меня. Сделаешь вид, что не нашел.
– Врать – это по твоей части, не по моей, – с сарказмом в голосе сказал Бартон, ощупывая края раны. – Как давно ты очнулась?
– Пару минут назад, – ответила девушка и задумалась. – Как ты меня нашел?
– По следу.
– Я оставила след?
– Да. Кровавую дорожку, приглашение для любого хищника.
Кэйтлин усмехнулась и сказала:
– Вот хищник и пришёл.
Бартон зарычал и еще раз проверил стрелу. С тихим стоном боли Кэйтлин потеряла сознание. Так даже лучше, подумал мужчина, болтовня девушки уже порядком ему надоела. Возможно от того, что в ней была доля правды.
Бартон внимательно осмотрел тело жены: волосы спутаны, черты лица заострились от усталости, тело покрыто засохшей кровью поверженных противников. Сейчас она была такой юной и хрупкой, что он никак не мог поверить, что тот огромный волк на поляне – тоже она.
Ликантрол. Её тайна и её крест, слишком тяжелый для таких хрупких плеч. Почему она не открылась ему? Боялась, что он её осудит, испугается, боялась, что станет сторониться? Ген ликантрола считался чудом для оборотня, это значило, что он может не подчиняться луне, что он свободен в обращениях. Оборотень с таким геном был сильнее других, быстрее и выносливее. Он мог защитить свою стаю от всех врагов. В кланах всегда чтили ликантрола, он был ценностью и благом. Но похоже, его жена считала это проклятьем. Она не хотела обращаться, боялась причинить другим вред, она бежала из стаи, чтобы никто больше не пострадал от её когтей.
Бартон нежно отвел упавшую прядь с её лица и вздохнул: что же мне делать с этой бунтаркой? Но об этом он подумает позже, Дугел вернулся с водой и тканью, а значит, пора заняться её раной.
До деревни они добрались без происшествий, в дороге Кэйтлин пару раз приходила в себя и просила воды, а напившись, снова проваливалась в целебный сон. Рана быстро затягивалась, гены оборотня брали верх.
К ночи они уже были в деревне, и Бартон аккуратно, стараясь не разбудить жену, внес её в дом. Из-за стола резко встала Дэрин и пристально посмотрела на племянника:
– Жива?
– Да. Милли в порядке?
– Еле уложила, все порывалась ждать вас всю ночь. Как ты?
– Устал. А в целом ничего. Я отнесу её в спальню и спущусь поесть.
Дэрин кивнула и скрылась в кухне. Бартон поднялся на второй этаж и уложил жену в постель. Девушка тихо вздохнула и повернула голову, открывая глаза. Бартон присел на постель рядом с ней:
– Все хорошо. Спи.
– Мы дома?
– Да.
– Как Милли?
– Спит в своей кровати.
– Хорошо, – вздохнула Кэйтлин и встретилась с мужем взглядом. – Зачем ты привез меня обратно?
– Ты моя жена, как иначе?
– Надо было оставить в пещере.
– Не говори глупостей. Тебе не к лицу образ мученика.
Кэйтлин чуть улыбнулась и ответила:
– А тебе – всепрощенца.
– А кто сказал, что я простил тебя? Как поправишься, всыплю розгами до кровавых слез.
Она долго смотрела на него, а потом тихо сказала:
– Не нужно было за мной идти, ты никогда не простишь меня за ложь.
– Ты спасла моего ребенка от ужасной смерти, одно это стоит моего прощения.
В глазах Кэйтлин промелькнул страх и она спросила:
– Что рассказала Милли?
– Что ты назначила её Ягодным экспертом, она ужасно задирала нос от этого.
Кэйтлин чуть улыбнулась и ответила:
– А она присвоила мне звание Побегного эксперта, мастера побегов.
Бартон прикоснулся к щеке жены:
– Милли кричала на меня из-за тебя, защищала перед всеми, говорила, что ты хорошая, а мы нет. Даже отказалась идти ко мне на руки из-за того, что я тебя обидел.
Кэйтлин в изумлении распахнула глаза. Бартон встал и накрыл жену одеялом:
– Отдыхай, все подробности завтра.
Девушка схватила мужа за руку, останавливая:
– Она сказала, как мы спаслись?
– Ей и не нужно было, я видел все своими глазами.
Кэйтлин медленно отняла руку:
– Видел?
– Да. Ты очень отважная волчица.
Глава 19.
К обеду следующего дня Кэйтлин наконец-то проснулась и неприятно поморщилась от боли в боку. Она убрала волосы с лица и чуть привстала, села в кровати и оперлась на спинку. Её глаза тут же наткнулись на внимательный взгляд Альфы, он сидел в кресле напротив камина.
– Альфа.
– Как ты спала?
– Спасибо, хорошо.
– А вот я совсем не спал, всю ночь думал о тебе. Ты – загадка нашей стаи.
Кэйтлин молчала.
– Расскажи о том, как ты обернулась в первый раз.
Девушка не стала утаивать правды, уже не было смысла, и честно рассказала историю своего страшного прошлого. По окончанию её рассказа Альфа спросил:
– Почему ты сразу не пришла ко мне?
– Я боялась.
– Чего? Наказания за убийства?
– И этого, и того, что его может не последовать. Что меня могут заставить вновь обращаться.
– А ты не хотела?
– Нет, я боялась, что вновь могу убить.
– А если я тебе скажу, что ты не убивала родителей.
Кэйтлин распахнула глаза:
– Это невозможно!
– Ты сомневаешься в правдивости моих слов?
– Я видела кровь на своих руках, их тела…
– Только их? Ты так быстро обвинила себя и приговорила, что даже не заметила растерзанные тела зверей, что лежали поблизости. Их было шесть, и они были в крови, крови твоих родителей.
Кэйтлин, не веря услышанному, покачала головой:
– Вы говорите так, чтобы успокоить меня.
– Снова обвиняешь меня во лжи?
– Нет, я просто…
– Дикие волки напали на твоих родителей, ты защищала их, как Милли вчера. Но ты была еще юной, а их было много, ты не успела предотвратить беду. Но волки не укрылись от твоей мести. Ты не убивала своих родителей, Кэйтлин, ты защищала их. Кровь на твоих руках была не родительская, а волчья. Приди ты ко мне тогда, я бы сразу развеял твои сомнения. Но ты решила одна нести этот крест и мучилась все эти годы, обвиняя себя в том, чего не совершала. Но теперь ты знаешь правду. Прости себя и скорби о родителях светлой грустью.
Кэйтлин прикрыла глаза, и одинокая слеза скатилась по её щеке, вместе со слезой ушел и груз с души, который терзал её все эти годы. Теперь она свободна, а на душе легко. Прошлое больше не мучает её, осталось лишь будущее.