Шли недели, Ишковичу становилось хуже и хуже. Как-то раз, с трудом приоткрыв глаза, он посмотрел на Менделя, склонившегося над кроватью, и тихо проговорил: «Ленни, я люблю тебя. Правда-правда». Он попытался найти его руку.
— Спасибо, Меер, — сказал Мендель, поймав невесомую ладонь. — А что, мисс Хилл сегодня была? А? Ты не можешь капельку погромче? Я не разобрал.
Ишкович слабо кивнул.
— Ну, видишь, как славно, — сказал Мендель. — Поболтали? Меня вспоминали?
Конечно, Мендель оказался в трудном положении: он не смел сделать первого шага — не дай бог, мисс Хилл подумает, что он ходит сюда не только ради умирающего друга.
Часто на пороге смерти человека тянет пофилософствовать, и он говорит что-нибудь вроде: «Мы не знаем, почему родились, и уходим так быстро, что не успеваем понять, что погубило нас. Штука в том, чтобы успеть получить удовольствие. Ведь жить — значит быть счастливым. И все-таки я не сомневаюсь, что Бог есть, и, когда я смотрю, как в окно светит солнце или как звезды загораются по ночам, я чувствую, что у Него есть какой-то замысел и этот замысел очень хорош».
— Безусловно, — соглашался Мендель. — А что мисс Хилл? Как ее Норман? Они еще встречаются? Пока не спрашивал? Ну, если увидишь ее, когда придут за этим анализом, выясни, не забудь, ладно?
Дождливым апрельским днем Ишкович умер. Перед смертью он снова сказал Менделю, что любит его и что ни один человек в жизни не подарил ему столько участия, заботы и тепла, сколько он видел от Менделя в эти последние месяцы.
Через пару недель мисс Хилл с Норманом разорвали помолвку, а вскоре она начала встречаться с Ленни. Роман длился год, потом они расстались.
Закончив рассказ о пустоте Ленни Менделе, Копельман замолчал.
— Н-да, история, — покачал головой Мошкович. — Из этого следует, что есть на свете никуда не годные людишки.
— А я понял иначе, — сказал Джейк Фишбейн. — Ровно наоборот. Эта история о том, как любовь к женщине помогает преодолеть страх перед смертью, пускай даже ненадолго.
— Да перестань, — вмешался Ава Трохман. — Тут вся соль в том, что человеку на смертном одре повезло, что его друг неожиданно влюбился.
— Но они вовсе не были друзьями, — возразил Любошиц. — Мендель первый раз пошел к нему по необходимости. А потом ходил ради собственных интересов.
— Ну и что? Не важно! — сказал Трохман. — Ишкович был не одинок. Он покинул этот свет умиротворенным. И пускай благодаря тому, что Мендель положил глаз на сестричку, — не все ли равно?
— Положил глаз? Что значит «положил глаз»? Какой он ни был пустой, он, может, впервые в жизни встретил настоящую любовь!
— Да какая разница? — пожал плечами Збарский. — Какая разница, в чем там суть? Да и есть ли она вообще. Это ведь просто байка. Давайте распишем. Я сдаю.
Вопрос президенту Линкольну
Линкольн с миной мальчишки-проказника машет своему пресс-секретарю Джорджу Дженнингсу, приглашая его зайти в кабинет.
Дженнингс. Звали, мистер Линкольн?
Линкольн. Да, Дженнингс. Входите. Садитесь.
Дженнингс. Слушаю, господин президент.
Линкольн (пряча улыбку). Я хотел бы обсудить с вами одну идею.
Дженнингс. Весь внимание.
Линкольн. В следующий раз, когда мы устроим конференцию для господ журналистов…
Дженнингс. Так…
Линкольн. …и мне начнут задавать вопросы…
Дженнингс. Да-да, господин президент?
Линкольн. …вы тоже поднимете руку и спросите: господин президент, какой длины, по вашему мнению, должны быть человеческие ноги?
Дженнингс. Простите?
Линкольн. Вы спросите, какой длины должны быть ноги у человека.
Дженнингс. Могу я узнать зачем, господин президент?
Линкольн. Зачем? Дело в том, Дженнингс, что у меня есть превосходный ответ.
Дженнингс. Какой, господин президент?
Линкольн. Чтоб доставали до земли.
Дженнингс. Прошу прощения?..
Линкольн. Чтоб доставали до земли. Неплохо, а? Какой длины должны быть ноги у человека? — Чтоб доставали до земли.
Дженнингс. Понятно.